Слава Богу! Они все снова мертвы! (СИ)

То есть признание и покаяние были важными атрибутами судебного процесса инквизиции, но к спасению они не вели. Получается, в этой системе отсутствует понятная нам логика - зачем применять пытки, мучить, подвергать ужасающим страданиям человека, добиваться у него признания, потом биться, выбивая с него покаяние? То есть прикладывать массу усилий - а потом просто спокойно отправить еретика на костер. Зачем это нужно было делать? Не с простым человеком, не с несчастной женщиной или мужчиной вели кровавый и беспощадный спор заплечных дел мастера в ужасных застенках Святой инквизиции, а с великим и могущественным языческим духом земли. И если узник упорствовал, то пыткой ломали палачи именно силу этого злобного и непокорного сверхъестественного существа, властителя земли. Видя мужество узника, палачи сокрушались почти искренне и переживали о том, что в данном месте слишком силен дух противоречия, своевольный дух свободы и радости. Ломать, гнуть, и добиться того чтобы дух отступился, а узник освобождаясь от сил зла, произнес только лишь слова признания во всех мыслимых и немыслимых грехах и за несовершенное им великое зло, но приписываемое или совершенное духом зла. И после признания, покаялся бы, спасая свою душу. Каждый раз, когда очередной еретик признавал свою вину и признавался в своих прегрешениях против церкви и людей и раскаивался в совершенных злодеяниях, силе земного духа наносился ущерб. И наоборот сила власти и энергии инквизиторов становилась всё более мощной. 

 

 

Бернард, известный авторитет инквизитор  в  ординарной глоссе  к  канону  "Ad  abolendam,  О   praesenti"   утверждает,   что   для доказательства вины необходимо одно из трех: 1) Очевидность  проступка.  Так, например,  открытая  проповедь  ереси,  открытая  угроза:  "Ты   больше   не выздоровеешь", после которой наступила порча. 2) Закономерные доказательства свидетелей. 3) Личное признание вины. Ежели каждое из этих условий  само  по себе достаточно для того, чтобы считать обвиняемую явно  подозрительной,  то сколь очевиднее вина при совпадении худой молвы с уликами  чародеяния  и  сосходящимися между собой показаниями свидетелей. Ежели уличенная не сознается в преступлении, то она передается светской власти для  сожжения.  Ежели  она признается,  то  она  или  передается  названной  власти  для  смерти, или пожизненно заточается. Если судья будет действовать  вышеуказанным  способом при судопроизводстве и обвиняемую заключит в тюрьму на некоторое время,  при отсутствии очевидных улик, но  при  наличии  сильного  подозрения,  то  она, сломленная тяжким  заключением,  признается.  Такое  поведение  судьи  можно назвать  лишь  справедливым.

 

Барон Унгерн ответил англичанину:

- Во многом вы, безусловно, правы, уважаемый сэр Маккиндер. Опыт инквизиции имеет для нас сейчас важнейшее значение. Справедливости ради отметим, что подобными методами пользовалась не только инквизиция, но и царский режим у нас в стране тоже. Раскаяние преступника было одной из задач политического сыска. Человеку никогда не позволяли уйти из застенка с высоко поднятой головой. Его не только пытали, но и всячески унижали, ломали. "Бесстрашие", "упрямство" каралось сурово. Человек был обязан не просто признать свою вину, но и каяться, униженно просить о помиловании. При этом мало кого интересовала его искренность, важно было формальное покаяние.

 

Сам акт помилования обставлялся как театральное действо, чтобы осужденный почувствовал себя уже одной ногой в могиле. Самый известный случай – несостоявшийся расстрел петрашевцев, наложивший тяжкую печать на ум и сердце Достоевского. Но это устойчивая традиция – власть любила такие спектакли.

 

В 1723 году бывшего вице-канцлера Петра Шафирова возвели на эшафот и заставили положить голову на плаху. Палач размахнулся и вонзил топор рядом с головой. Только после этого Шафирову было объявлено, что казнь заменяется ссылкой. С виднейшим сановником времен правления Анны Иоанновны и Анны Леопольдовны Остерманом поступили в 1742 году еще более изуверски. Он был приговорен к колесованию. На эшафоте ему объявили, что императрица Елизавета Петровна всемилостивейше заменяет колесование отсечением головы. Голова на плахе, взмах топора – и оглашение второго указа: вечная ссылка в Сибирь. И опять тот же мотив, не столько истребить самого человека, сколько истребить, подавить в нем некое могущественное начало, которое способно противостоять власти.

 

В этот момент разговор был прерван. В хату вбежал казак и сообщил о том, что дозорные оповестили о том, что на горизонте появилась вражеская флотилия.

***

 

Флотилия медленно приближалась к острову. Атаман и Маккиндер вместе срочно провели последний перед битвой совет с командирами подразделений. Теперь пришло время сражения. Подойдя на расстояние, с которого уже можно было вести по острову огонь, корабли остановились и начали обстрел берега из пушек, ружей и пулеметов. С острова был открыт встречный огонь.