Слава моего отца. Замок моей матери

– Я, может быть, ошибся в своих расчетах, – смиренно признался отец, – но в этом прежде всего виновата засуха. До сегодняшнего дня не было ни одного дождя.

– Ну так с сегодняшнего дня дожди зарядят, и все это вырастет до огромных размеров! И все зря?!

– Успокойся, – ответил отец. – Мы с огромным удовольствием сами съедим эти овощи дома в Марселе, ведь Франсуа обещал мне ухаживать за ними, а когда станет приезжать на рынок, то будет привозить их нам целыми корзинами!

Я выдумывал тысячу самых нелепых предлогов, стараясь доказать, что столь резкий отъезд неосуществим, как будто было возможно отложить начало учебного года. И сам же чувствовал, насколько никудышны мои доводы; мной уже овладевало отчаяние, как вдруг у меня появилась гениальная идея…

– Я прекрасно знаю, что надо учиться, и мне даже хочется в школу, – начал я.

– В добрый час! – обрадовался дядя Жюль, поднимаясь из-за стола.

– Наконец ты начинаешь здраво рассуждать! – вторил ему отец.

– Но я думаю, – продолжил я, – что городской воздух маме не полезен, даже вреден. Ты сам так сказал. Да, да, сказал. Смотри, как она здесь похорошела! И сестричка тоже. Теперь она умеет лазить по деревьям и кидать камни! Значит, надо следовать примеру дяди Жюля!

– А при чем здесь дядя Жюль?

– Ну, он ведь почти каждый день ездит в Марсель на своем велосипеде. Утром туда, вечером обратно! Пусть он одолжит тебе свой велосипед, меня можно усадить на руль или возить на спине. А мама с сестренкой и Полем останутся здесь. Во-первых, в школе Поль ничего не делает, только сидит за партой. Во-вторых, ты сам видел, как он только что плакал! А если повезти его в город, он будет плакать не переставая! Я же знаю, какой он, наш Поль…

– Пожалуй, неплохая идея, но теперь уже поздно. Завтра поговорим. Утро вечера мудренее, – постановил отец, вставая из-за стола.

– Точно, – подтвердил дядя Жюль. – Пора спать, завтра нам предстоит спозаранку выйти из дому, поскольку завтра, в наш последний день здесь, нам разрешено поохотиться в лесах под Пишорисом. Это самый красивый охотничий заповедник во всем краю!

Отец взял на руки заснувшего Поля и понес наверх, все остальные потянулись вслед за ним.

– Как тебе моя идея? – вполголоса спросил я у мамы.

– Идея великолепная, но это будет утомительно для твоего отца!

– А может быть, не будем возвращаться сюда каждый день. Только в среду и в субботу…

– А в другие дни мне одной будет страшно!

– Да нет! Я попрошу Лили ночевать здесь…

– Это все меняет! Осталось спросить Лили. Если согласится, мы спасены! – съязвил дядя Жюль.

– Лили уже стрелял из ружья! Да еще как здорово! Из ружья своего брата.

– Замечательно! А теперь спать. Тебе необходимо выспаться. Я поговорю с твоим отцом, и завтра все уладим, – положила конец разговору мама.

Меня разбудил свежий воздух: это Поль только что распахнул окно. Занималась заря. Вернее, я принял за зарю тусклый свет, проникший в нашу спальню, но, услышав, как на крыше щебечут желоба и дождевая вода, весело напевая, льется в отдающую звонким эхом цистерну, понял, что уже давно наступило утро.

Было не меньше восьми часов, отец почему-то не разбудил меня; стало ясно – надежде на последнюю охоту не суждено осуществиться: ее залило дождем.

– Как только дождь прекратится, пойду за улитками, – заявил Поль.

– А тебе известно, что завтра нам уезжать? – спросил я, вскочив с постели.

Мне хотелось пробудить в нем зрелищный приступ отчаяния, который можно было бы обернуть на пользу дела.

Он сосредоточенно завязывал шнурки ботинок и не отвечал.

– Понимаешь, мы больше не пойдем на охоту, больше не будет ни муравьев, ни богомолов, ни цикад.

– Все равно они все сдохли! Не осталось ни одного, – ответил Поль.

– В городе нет деревьев, нет сада, нужно ходить в школу… – подливал я масла в огонь.

– О да! – обрадовался он. – В школе есть Фюзье. Он красивый, Фюзье! Я его очень люблю. Я ему обо всем расскажу. Дам ему миндальной смолы…

– Значит, тебе доставляет удовольствие, что каникулы кончились? – ехидно поинтересовался я.

– Ну да! – выпалил он. – А еще дома у меня есть коробка с солдатиками!

– Почему же ты тогда вчера плакал?

– Не знаю, – ответил он, захлопав своими голубыми глазами.

Мне стало тошно от такой покорности судьбе, но я не падал духом; спустившись вниз, в столовую, я застал там всех наших, повсюду были вещи.

Отец упаковывал в два деревянных ящика обувь, домашнюю утварь и книги. Мать складывала на столе белье, тетя до отказа заполняла чемоданы, дядя перевязывал тюки, сестренка, сидя на высоком детском стульчике, сосала большой палец, а «горничная», стоя на четвереньках, собирала сливы из корзины, которую нечаянно опрокинула.

– А, вот и ты! – приветствовал меня отец. – Пропала наша последняя охота. Ничего не поделаешь…

– Обидно, конечно. Желаю, чтобы жизнь не приготовила тебе огорчений похуже! – утешил дядя Жюль.

Мать поставила на заваленный стол чашку кофе с молоком и великолепные тартинки. Я сел.

– Папа, ты подумал насчет моей идеи?

– Какой идеи?

– Чтобы мама осталась здесь с Полем, а мы с тобой…

– Милый мой, да это просто нелепо! – прервал меня дядя Жюль.