Слава моего отца. Замок моей матери

Широкий розовый шрам пересекал его лицо ото лба, на который была надвинута шляпа, до подбородка, теряясь в бороде, по пути задевая краешек правого глаза, закрытого ввалившимся веком.

Эта маска произвела на меня такое сильное впечатление, что я буквально остолбенел, не смея идти дальше.

Отец обогнал меня, держа в одной руке записную книжку «эксперта», а в другой шляпу.

– Добрый день, сударь, – поздоровался он.

– Добрый день, – низким звучным голосом ответил незнакомец. – Я вас ждал.

В ту самую минуту мать испустила приглушенный вскрик. Я проследил за ее взглядом и еще больше растерялся, обнаружив, что у изгороди стоит еще и сторож в куртке с позолоченными пуговицами.

Он был даже выше своего хозяина, и его огромное лицо украшали две пары рыжих усов: одна под носом, вторая над голубыми глазами с густыми красными ресницами.

Он стоял в трех шагах позади того, со шрамом, и смотрел на нас с какой-то жестокой улыбкой.

– Я думаю, сударь, – продолжал отец, – что имею честь говорить с владельцем этого замка.

– Я действительно владелец, – ответил незнакомец, – и уже несколько недель, несмотря на все ваши усилия остаться незамеченными, наблюдаю издалека за вашими маневрами.

– Дело в том, – начал было отец, – что один из моих друзей, служащий канала…

– Я все знаю, – оборвал его «дворянин». – До сих пор я не выходил к вам потому, что приступ подагры на три месяца приковал меня к шезлонгу. Но приказал, чтобы в субботу вечером и в понедельник утром сторожевых псов не спускали с цепи.

Я не сразу понял, о чем он говорит. Отец сглотнул слюну, мать сделала шаг вперед.

– Сегодня утром я вызвал этого служащего… как там его, Бутик?

– Бузиг, – уточнил отец. – Это мой бывший ученик; я ведь школьный учитель и…

– Знаю, – снова прервал его старик. – Этот Бутик мне обо всем рассказал. Домик в холмах, слишком короткая трамвайная линия, слишком длинный путь пешком, дети, тяжелые свертки… Кстати, – добавил он, сделав шаг к матери, – кажется, милая дама нагружена сверх меры. Позвольте мне, сударыня… – И, раскланявшись перед матерью, точь-в-точь кавалер, просящий прекрасную даму оказать ему честь потанцевать с ним, с сугубо королевской решительностью забрал у нее оба больших узла с вещами.

– Владимир, возьми свертки у детей, – велел он, обернувшись к сторожу.

Великан в мгновение ока выхватил у нас рюкзаки, сумки и связку деревяшек, они же будущий дачный стул, после чего, повернувшись к нам спиной, внезапно встал на колени и предложил Полю:

– А ну-ка, лезь мне на плечи!

Поль, забыв о страхе, разбежался, подпрыгнул и оказался сидящим верхом на шее сердобольного чудовища, которое сразу же пустилось вскачь, издавая громогласное ржание.

Глаза у мамы наполнились слезами, отец словно онемел.

– Что ж, вам пора, – проговорил «дворянин».

– Сударь, – справившись наконец с волнением, вымолвил отец, – не знаю, как вас благодарить, я тронут, очень тронут.

– Вижу, – вдруг сказал старик, – и я в восторге от столь искреннего проявления чувств… Но я не совершаю ничего особенного. Вы просто проходите через мое имение, не причиняя мне никакого ущерба. Я не против: так что нет причины диву даваться! А как зовут эту прелестную малютку?

Он подошел к сестренке, сидящей у матери на руках, но она, закрыв лицо руками, принялась реветь.

– Ну что ты? – попыталась успокоить ее мать. – Ну-ка, улыбнись господину…

– Нет, нет, не хочу! – кричала та. – Он гадкий! Нет, не хочу!

– Она совершенно права, – рассмеялся старик, став еще более некрасивым, – я вечно забываю о своем шраме, оставшемся от последнего удара копьем одного улана на заросшем хмелем поле в Эльзасе; тому уж тридцать пять лет. Она слишком молода, чтобы ценить воинскую доблесть… Прошу вас, сударыня, идите дальше и скажите ей, что меня поцарапала кошка: это послужит ей уроком, как вести себя с кошками!

Он проводил нас до конца имения, беседуя с отцом.

Я шел впереди них и видел вдали светловолосую голову маленького Поля: она подпрыгивала над изгородью, его золотистые кудри развевались в лучах солнца.

Дойдя до двери, мы застали Поля сидящим на наших вещах: он уплетал за обе щеки яблоки сорта ранет, которые гигант очищал для него от кожуры.

Настало время распрощаться с нашими благодетелями. Граф пожал руку моему отцу и вручил ему свою визитную карточку:

– Если меня не будет, покажите эту карточку привратнику – он вас пропустит. Начиная с этого дня не нужно больше идти вдоль канала: прошу вас звонить у ворот парка и проходить по главной аллее. Так короче.

Потом, к моему великому удивлению, он остановился в двух шагах от матери и раскланялся перед нею, словно перед королевой. После чего, подойдя к ней и весьма изящно и с достоинством наклонившись, поцеловал ей руку.

Мама отвесила ему робкий реверанс, как сделала бы маленькая девочка, и, раскрасневшись, бросилась к отцу. В эту самую минуту между ними пронеслась золотая стрела: это Поль стремглав бросился к старому дворянину и, схватив его большую руку в коричневых пятнах, покрыл ее страстными поцелуями.

Вечером за столом, после того как мы поужинали при свете керосиновой лампы «Матадор», мама попросила: