Славёна

Тогда впервые почувствовала Славена, как дорог ей Шура, томительная неизвестность словно приблизила ее к Шигарину, сердце Славены встрепенулось и заныло незнакомой болью.

Нина доставала фотографии и любовалась Шурой, мысленно желая, чтобы все беды и напасти обходили его стороной. Славена боялась думать о том, что однажды в Новографское, в дом кузнеца, почтальон может принести похоронку. Гнала от себя эту мысль. Верила в лучшее, хотя вдов и несчастных, убитых горем матерей, в деревнях становилось все больше.

Из колхозниц – в зенитчицы

В июле 1942 года, в самый разгар полевых работ, в сельсовет из военкомата пришли две повестки: одну вручили Сашке Белову, вторую – Славене. Белов давно ожидал, что его призовут: он успел до начала войны отслужить в одной из зенитных частей, уволился сержантом. На повестку отреагировал подчеркнуто спокойно, видно было, что давно готов к такому повороту в своей судьбе.

А Нина неожиданно для всех обрадовалась повестке, показалось ей, что на фронте она обязательно отыщет Шуру Шигарина или хотя бы узнает, где его искать, на что ей надеяться. Была у Славены и еще одна причина для радости: она уже несколько месяцев не могла спокойно спать, мучила ее совесть за свою обычную сытую мирную жизнь. Славена искренне считала, что пока она, именно она не возьмет в руки оружия, – до тех пор врага одолеть не удастся. Пусть она хрупкая, слабая, ранимая, но без ее участия, без ее малюсенького вклада в Победу никак не обойтись. Нельзя сидеть и ждать, что кто-то за тебя будет сражаться с врагом, идти в атаку, рисковать жизнью.

И в обычной жизни Нина всегда занимала активную позицию, тяготилась бездействием. Она часто вспоминала, как однажды на лугу мальчишки забавлялись перетягиванием каната. В один из напряженных моментов силы противников оказались равны и канат долго оставался натянутым, как гитарная струна. Ни одной из сторон не помогали ни крики, ни дополнительные усилия. Нина – а ей было тогда 12 лет – не выдержала и присоединилась к команде Сашки Белова. Потянула чуть-чуть на себя, ухватившись за край каната. И произошло чудо: противник дрогнул и начал поддаваться. Беловские ухнули, напряглись и перетянули-таки упирающихся из последних сил противостоящих им мальчишек.

– Вам девчонка помогла, нечестно, – начал было канючить один из побежденных.

– Она член нашей команды, – отрезал Сашка, – просто опоздала.

Нина, действительно, в детстве любила играть с мальчишками. Это многие в деревне знали. И рано утром на рыбалку вставала, и на кладбище в густой траве возле могил ползала с самодельным пугачом, чтобы первой заметить и «поразить» какого-нибудь сопливого веснушчатого Кольку, зазевавшегося на мгновение с малиной во рту, и в лапту умела играть, и в городки, и в клепышки. А зимой метко бросала снежки в раскрасневшихся, шустрых ребят. С девчонками Нине было не интересно. Однажды даже закурить на рыбалке попробовала, но так поперхнулась, что решила больше этой заразой не баловаться.

Когда фашисты рвались к Москве, Славена попыталась добровольно записаться в набиравшийся отряд медсестер. Но военком ее пыл остудил. «Подожди немного, успеешь, – сказал усталый, небритый майор, – у тебя ведь никакого специального образования нет, только школа. Этого мало».

– Я ведь комсомолка, агитатор свиноводческой бригады, – стала приводить свои доводы Нина.

– Вот и работай в колхозе, как говорится, победа и в тылу куется, – ответил заученной фразой военком.

Когда на проводах бабки голосили, как на похоронах, Нина только смеялась и сидела, веселая, за столом в окружении старух, стариков и детей, как на свадьбе. А когда гости, захмелев, запели частушки, даже пустилась в пляс, и копна ее темных волос колыхалась в такт задорному притоптыванию.

Поздно вечером зашел в избу сильно подвыпивший Сашка Белов. Закурил папиросу, каким-то колючим враждебным взглядом окинул Нину и обронил:

– Смотри не опоздай, завтра рано утром на колхозной лошадке в Буй поедем. Возьми с собой самое необходимое. А прическа твоя скоро другая будет, короткая….

Славена, полагая, что служить придется, скорее всего, в какой-нибудь санчасти, набила в матрасную наволочку побольше сухарей, положила любимые блузочки, косыночки, простыню, одеяло. Да разве все возьмешь с собой.

Сухари в дороге очень пригодились. 15 суток шел эшелон от Буя до Куйбышева. На некоторых перегонах полз, как черепаха. На каждой остановке Сашка Белов разыскивал Нину, успевал принести кипятку для чая, делился со Славеной своими припасами. То кусочек сала отрежет, то раздобудет на вокзале домашние пирожки. Оказывал знаки внимания с несвойственной ему деликатностью, как заправский кавалер.