Славёна

– Шигарина ты из головы скоро выкинешь, -однажды спокойно, как что-то само собой разумеющееся, произнес Белов, – я видел, как он по тебе сох, хотя и скрывал это. Но у тебя не сердце – броня. Для такой брони другие снаряды нужны. Это я тебе как зенитчик говорю. Мне в военкомате сказали, что много наших, костромских, под Севастополем в такую мясорубку попали, что и следов их не отыскать. Десятки тысяч – погибли. Еще больше – в плену. Так что, все надежды твои – пустые. Шура ведь под Севастополем воевал.

После этих жестоких слов, Нина стала избегать Белова, но остановки были слишком долгими и скоро все вошло в привычную колею.

Под Куйбышевым всех прибывших разметили в заброшенных дачах на пятидневный карантин. Выдали обмундирование. Мужчин и девушек подстригли коротко, под мальчишек. Нина зашила свои волосы в подушку. Как будто и не было красивой, эффектной, с любовью уложенной прически. В этой же подушке уместились все письма от Шигарина. А золотой рубль, который ей подарил Шура, Нина положила в верхний карман гимнастерки, у самого сердца.

Первый бой

Распределили новобранцев в одну из зенитных артиллерийских бригад. Двух месяцев хватило Славене на то, чтобы освоить обязанности заряжающей 85-миллиметровой зенитной пушки. Бугорки мускулов на руках окрепли, стали тугими, как созревшие яблоки. Нина поднимала девятикилограммовые снаряды, прижимала их к груди, как поросят на свиноводческой ферме. И спешила к пушке. Многому научилась, всегда охотно помогала подругам-зенитчицам. В составе расчета орудия было шесть девушек, включая Славену. Все –молодые, красивые, ловкие и сообразительные. Командиром орудия назначили Сашку Белова. На тренировках он спуску никому не давал. Пилотку на макушку сдвинет, достанет часы с секундной стрелкой и, срывая голос, командует: «Орудие, к бою!» Всего лишь две минуты давалось зенитчицам на то, чтобы перевести пушку из походного положения в боевое. Много раз по «Тревоге» поднимались ночами, почти все делали вслепую, а ведь еще и кирзовые сапоги нужно было успеть надеть. Портянки намотать. Белов, чтобы не терялись драгоценные секунды, спал в одном домике с нежно посапывающим расчетом, на раскладушке у самого входа. По «Тревоге» первым вскакивал и без пощады гнал свой «гарем» в ночь, к пушке. Не все командиры орудий следовали его примеру, многие предпочитали ночевать в мужской компании. Но Сашка ко всем насмешкам в свой адрес относился равнодушно, как будто не с девушками спал в одном домике, а с бездушными куклами, с орудийными номерами.

Славена научилась пользоваться прибором для автоматического наведения на цель – ПУАЗО-3, разобралась и с тонкостями работы дальномера. Приходилось этим заниматься поневоле. Многих мужчин из батарей отправили на передовую, под пули и снаряды, в тылу оставались только командиры орудий, среди них и Белов. Девушки-зенитчицы составляли большинство в батареях.

–Эх, девчонки, поскорее бы на фронт, – часто говорила Славена, – сколько можно стрелять вхолостую. Засиделись мы в тылу. Так и война кончится.

Скоро, словно в ответ на это желание Нины, бригада снялась с насиженного места и покатилась по железной дороге в сторону Минска, где Красная Армия, после тяжелых кровопролитных боев, окапывалась на оборонительных рубежах. Противник здесь имел большое превосходство в самолетах. И днем, и ночью позиции советских частей подвергались массированным бомбардировкам с воздуха.

На станцию, расположенную в нескольких километрах от Минска, эшелон с зенитчицами прибыл рано утром. Едва батареи приступили к разгрузке, как в небе появились темные силуэты самолетов. Сначала на них никто не обратил внимания, почему-то все были уверены, что это наши летчики возвращаются домой, хорошенько дав «прикурить» фашистам. Но вот ровный усиливающийся гул моторов стал приближаться. Белов поднес бинокль к глазам, приподняв подбородок, посмотрел вверх, и вдруг закричал: «Все в укрытия! Белые кресты на крыльях и свастика на хвостах. Это мессершмиты!». Многие зенитчицы с карабинами в руках побежали в сторону станции, надеясь пересидеть надвигающуюся бомбежку в небольшом, но крепком и надежном на вид здании из красного кирпича. Несколько девушек нырнули под неразгруженные железнодорожные платформы. Славена в растерянности оставалась стоять на месте. Откуда сверху ударила дробная пулеметная очередь, по краешку рельса, в нескольких метрах от Нины, чиркнули пули. Бежавшая впереди подруг к станции, наводчица, полногрудая, редко снимавшая очки, Лида Корсакова, внезапно споткнулась и неловко повалилась на землю навзничь, запрокинув лицо. Нина тут же заметила, что Лида без очков и без пилотки. Ее глаза были открыты, а по широкому лбу текла струйка крови.