Славяне и арийский мир

Положение, занятое Уитни, было просто положением агностика. Он видел, что аргументы, приводимые в пользу азиатского происхождения арийцев, не имели цены, но он не видал того, чтобы можно было привести в пользу другого решения сколько-нибудь сильные аргументы.

Только в 1868 году, после того как Латам в течение семнадцати лет оставался в забвении и презрении, он нашел наконец своего первого настоящего ученика, который не ограничился чисто скептическим отношением к делу, как Уитни, и кроме того занимал такое высокое положение, что относительно его нельзя было ограничиваться лишь насмешками над его мнениями как над забавным примером английской эксцентричности.

В 1868 году появилось первое издание труда Фикка под заглавием Vergleichendes Wörterburch der Indo-germanischen Sprachen, сопровождаемое предисловием Бенфея; это предисловие заключало в зародыше аргумент, который широко был развит впоследствии другими учеными. Можно сказать, что в этом предисловии Бенфей был инициатором новой науки, — лингвистической палеонтологии. Он доказывал, что изыскание словаря, общего всем арийским языкам, может доставить указание относительно страны, в которой обитали арийцы до лингвистического разделения. Он утверждал, что некоторые животные, как медведь и волк, и некоторый деревья, как бук и береза, которые арийцы должны были знать, были все туземными в умеренном поясе и в особенности в Европе, тогда как животные и деревья Южной Азии, каковы лев, тигр и пальма, были известны лишь индусам. Он обратил внимание, что первичные арийские языки не обладают наименованиями для двух больших азиатских зверей, льва и тигра, ни для самого обычного в Азии вьючного скота, верблюда, что трудно объяснить при теории, которая выводит арийцев из области к востоку от Каспийского моря. Греки обозначали льва семитическим именем, а индусы именем, этимология которого не арийская, что, по-видимому, доказывает, что лев был неизвестен в стране, которая служила общей колыбелью грекам и индусам.

Некоторые из этих заключений оспаривались; но заслуга Бенфея заключалась не только в открытии новой области для изысканий, но и в указании почвы, на которой впоследствии разыгралась битва. Великие археологические открытия, сделанные между 1860 и 1865 годами, а в особенности открытие кремневых орудий Соммы, кухонных остатков в Дании, озерных построек в Швейцарии и гротов в Аквитании, в то же время как опубликование трудов вроде Prehistoric Times Леббока в 1865-м и Antiquity of Man Ляйелля в 1873 году, не могли не изменить этнологических теорий, принятых до тех пор. Бенфей видел ясно, что заключения филологов, которые одни до сих пор обсуждали вопрос, должны быть пересмотрены при помощи сведений, принесенных новыми науками: геологией, этнологией и антропологией. «С тех пор, — говорит он, — как геологические исследования установили, что с незапамятных времен Европа была местопребыванием человека, все доказательства, приводимые в пользу азиатского происхождения арийцев, опровергнуты».

Эти слова, которые, надо припомнить, были написаны в 1868 году, были действительно пророческими. Переворот во мнениях произведен был антропологами; филологи только много спустя последовали за ними.

Заявление Бенфея быстро принесло свои плоды, и Гейгер тотчас же присоединился к этому лагерю^{21}, только он помещал колыбель арийцев не как Бенфей, на севере от Черного моря, но более к северо-западу, в Центральной и Западной Германии. Вклад Гейгера в новую теорию был не без цены. Он основывает свои заключения главным образом на именах деревьев, принадлежавших к первобытному словарю арийцев. Кроме ели, ивы, ясеня, ольхи и орешника, он считает имена березы, бука и дуба специально решающими вопрос. Из того, что греческое φηγός, означающее дуб, равносильно лингвистически тевтонскому beech (бук) и латинскому fagus, он выводит то заключение, что греки перешли из такой страны, где росли буки, в страну, где росли дубы, и приложили имя бука к дубу, который, подобно буку, приносит съедобные плоды. Это доказательство столь же драгоценно, как и остроумно… Дерево, характеризующее леса Греции, это зеленый дуб; бук не спускается к югу дальше Додоны, города, расположенного в центре Эпира. Самые древние греческие легенды приводят нас в Додону, где первые оракулы проявляли себя в шуме листьев этого священного дерева.

Мы можем поэтому заключить, что эллины проникли на полуостров с северо-запада, через долины Эпира, и этот факт поясняет нам, каким образом древнее арийское слово, означавшее сначала бук, стало потом обозначать дерево, которое произрастало на склонах холмов этой новой страны^{22}.

Если бы стали утверждать, что греки должны бы иметь название для обозначения дуба раньше прибытия в Грецию, то можно ответить, что слово, обозначающее «дерево», по-санскритски и тевтонски служит для обозначения дуба по-гречески и по-кельтийски.