Славянская спарта

Въ кафанѣ по прежнему вѣчно праздные войники, развалившись въ небрежно граціозныхъ позахъ, собравшись живописными группами въ своихъ картинныхъ нарядахъ, рѣзались въ карты, потягивая дешевое мѣстное винцо. Виноградники и сады гранатъ, смоковницъ, айвы и разныхъ другихъ фруктовъ покрываютъ пригорки Рѣки и доставляютъ жителямъ возможность обходиться собственнымъ виномъ и собственными плодами. Изъ Рѣки мы повернули рѣзко на западъ, какъ разъ мимо простенькаго зимняго домика князя Николая. Дорога нѣкоторое время шла по надъ берегомъ рѣки Рѣки, стариннаго Обода; сверху рѣка казалась намъ длиннымъ и узкимъ зеленымъ лугомъ, среди котораго сочилась тонкая ленточка воды: такимъ сплошнымъ зеленымъ ковромъ устлали ее кувшинки съ помощью своихъ круглыхъ широкихъ листьевъ. Потомъ мы повернули къ сѣверо-западу внутрь страны, покинувъ долину Рѣки.

Окрестности тутъ мало интересны и однообразны: вездѣ кругомъ невысокія горы, покрытыя сѣрыми камнями да тощими и рѣдкими молодыми лѣсками дуба. Проѣхали село Ничку-Каменицу съ запущенными виноградниками по долинѣ. Пока мы больше спускаемся, чѣмъ поднимаемся. Окрестности становятся все больше и больше каменистыми. На одномъ изъ крутыхъ подъемовъ — совсѣмъ каменоломня кругомъ; среди рѣдкой дубовой и буковой поросли вездѣ наворочены бѣлесоватые камни.

Божо останавливается и приглашаетъ насъ посмотрѣть вокругъ.

— На этомъ мѣстѣ жестокая битва была черногорцевъ съ турками, давно еще! — говоритъ онъ. — Видите, вонъ, камни бѣлые торчмя воткнуты, сколько ихъ тутъ! счесть нельзя! Каждый камень на томъ самомъ мѣстѣ поставленъ, гдѣ лежало тѣло убитаго черногорскаго воина; сколько вы камней видите, столько и убитыхъ тутъ было! Тѣла ихъ перенесли въ родныя селенья, откуда кто былъ, и тамъ похоронили; а для памяти воткнули эти камни!.. — разъяснялъ намъ словоохотливый Божо.

Стоячихъ камней дѣйствительно было множество, — словно крестовъ на старомъ деревенскомъ погостѣ у насъ на Руси.

— Какъ мѣсто зовется? — спросили мы.

— Царевъ-Лазъ! — отвѣчалъ съ какимъ-то благоговѣніемъ Божо. — Тутъ владыка Даніилъ пашу турецкаго побилъ…

Эта знаменитая битва владыки Даніила особенно дорога по воспоминаніямъ всякому черногорцу, потому что по стеченію тогдашнихъ политическихъ обстоятельствъ побѣда турокъ совершенно уничтожила бы независимость Черногоріи.

Битва при Царевѣ-Лазѣ случилась очень скоро послѣ неудачи русскихъ въ Прутскомъ походѣ. Петръ Великій своимъ свѣтлымъ умомъ постигъ всю пользу, какую Россія могла получить отъ балканскихъ славянъ въ борьбѣ съ такимъ страшнымъ врагомъ, какимъ была еще тогда Турція, а геройская Черногорія, грудью сохранявшая свою свободу въ неприступныхъ горахъ и ущельяхъ, обращала на себя въ этомъ отношеніи особенное вниманіе великаго царя. Полковникъ Милорадовичъ, сербъ родомъ, и капитанъ Иванъ Лукашевичъ изъ Подгорицы, бывшіе на русской службѣ, присланы были посланниками къ владыкѣ съ милостивою грамотою Петра. Петръ увѣдомлялъ владыку и народъ черногорскій, что рѣшился начать войну съ невѣрными турками, чтобы «утѣсненныхъ православныхъ христіанъ, если Богъ допуститъ, отъ поганскаго ига освободить», обѣщая «самоперсонно вступить противъ враговъ вѣры съ любезно вѣрными и искусными нашими войсками» и приглашая черногорцевъ «древнія свои славы обновити», «и единокупно на непріятеля вооружившися, воевать за вѣру и отечество, за честь и славу Вашу, за свободу Вашу и наслѣдниковъ Вашихъ», «да имя Христово вящше прославится, а поганина Магомета наслѣдники прогнаны будутъ въ старое ихъ отечество, во пески я степи Аравіи».

Владыка былъ сильно обрадованъ такимъ неожиданнымъ могучимъ союзникомъ. Онъ собралъ свой народъ и держалъ имъ такую рѣчь: «мы, братья черногорцы, слыхали, что Богъ знаетъ, какъ далеко, гдѣ-то на сѣверѣ, есть христіанскій царь. Всегда ми желали узнать о немъ и его царствѣ, но заключенные въ горахъ ни отъ кого не могли получить извѣстій».

«Но вотъ мы видимъ его посланниковъ, вотъ его грамоты въ нашихъ рукахъ; не съ чужими посланниками говоримъ, но съ нашими братьями сербами, и они сказываютъ намъ, что есть Петръ 1-й Великій, императоръ и самодержецъ Всероссійскій, я его царство Богомъ благословенно, сильно и пространно отъ всѣхъ царствъ свѣта; онъ ратуетъ съ турками и не ищетъ другой славы, какъ освободить церкви и монастыри Христовы, воздвигнуть на нихъ крестъ, родъ христіанскій избавить отъ тяжелаго ига турецкаго. Мы должны молить Бога, да будемъ ему помощниками… Мы съ русскими одной крови и одного языка. Вооружитесь, братья черногорцы, и я, не жалѣя ни имущества, ни жизни, пойду съ вами на службу царю христіанскому и нашему отечеству»…

Общій восторгъ народа былъ отвѣтомъ на эту рѣчь.

«Слава великому Богу! — кричали черногорцы по словамъ народной пѣсни:- мы видѣли письма отъ нашего царя славянскаго и православнаго! Никогда мы не помышляли дожить до того времени, когда узнаемъ о немъ. Мы слышали, что живетъ онъ на свѣтѣ тамъ, гдѣ и слышать ему о насъ невозможно.