Славянские отаку

— Ладно, еби морковкой, — разрешил Сергеич. — Только возьми потолще и хуячь другим концом.

— Да тебе кабачка мало будет, — Егор шлепнул его пухлую ляжку.

— Дурак ты, Егорка, — Сергеич соскользнул со стола и вытащил лазанью из духовки. — Ну, садись жрать, потом доебешь.

Егор повалил его на пол, заломив нежные руки. Содрал с Сергеича фартук и сунул ему в рот. Сереженька игриво стонал, но скоро понял, что все серьезно. Когда увидел на полу кровь из разбитой брови.

— Я тебе горло перережу, тварь, — обещал Егор. — Ты у меня своим же поносом захлебнешься.

Сереженька не дергался, он просто лежал и наблюдал за истерикой подчиненного.

— Извини, — Егор разжал руки.

Сергеич с грохотом достал лед и приложил к лицу:

— Я все понимаю, я не такой идиот, каким ты меня считаешь.

— Малыш, я не считаю тебя идиотом. Я считаю тебя мудаком.

Хлопнула дверь. Сергеич прикрылся фартуком и крикнул:

— Не смотри!

— Увольте меня, — попросил Егор.

— Сережа, не дури, чего я там не видел? — сказал босс, кинув пальто на диван у входа.

— С морковкой в жопе ты меня еще не видел, — Сергеич убежал в ванную на первом этаже.

— Сережа, когда твой никчемный батя свалил, а твоя мама училась в институте и прыгала на хуях, кто ставил тебе клизмы? Как ты думаешь?

Босс принюхался и заметил лазанью. По-хозяйски достал тарелки и отвалил себе треть.

— Будешь? — кивнул он Егору.

— Я увольняюсь, — сказал Егор. — Ваш племянник пользуется своим служебным положением, он меня систематически шантажирует и унижает. Сегодня он меня напоил, накормил снотворным, связал и изнасиловал. В суд на него я подать не могу, его вы все равно не уволите, так что уйти придется мне.

Босс недоверчиво уставился на Егора.

— Да, ваш племянник — насильник и садист. Вы не знали?

— Да кто ты такой, чтоб тебя насиловать. Тоже мне, Николь Кидман, — босс набросился на лазанью, потом с вилкой в руке потянулся за открытой бутылкой красного. — Тебе налить?

— Спасибо, я сам. — Егор налил до краев, тоже навалил на тарелку лазанью и начал молча жрать.

— Вообще, я думал, ты его пялишь, — промычал босс. — А у вас тут харассмент… Дебил, но готовит охуенно.

Егор кивнул.

— Надеюсь… кхм… использованные овощи он не пустил в переработку?

— Это в его стиле, — промычал Егор.

— Всё не жрите, мне оставьте! — крикнул Сергеич из ванной.

— Егорка, мне за него страшно, — признался босс. — Помру — что с ним будет?

Егор хотел сказать, что ему похуй, но сдержался.

— Феноменально ленив, характер бабский, вечно собачится с кем-то, зарабатывать не умеет, — жаловался босс.

— Я полагаю, вы ему что-то оставите?

— Сегодня есть, завтра нет, — отмахнулся босс. — Тут важен человек, а не средства. Человек всегда заработает, а дурак просрет. В сауну пойдешь?

— Нет, у меня сердце того, — наврал Егор.

— Это потому, что за компьютером торчишь, как наркоман. От него остеохондроз, вот сердце и болит. А сауна как раз помогает, — босс положил огромные лапищи Егору на плечи и начал что-то разминать, очень больно. Потыкал кончиками пальцев рядом с позвоночником.

Егору хотелось сдохнуть на месте от инфаркта, чтобы доказать свою правоту и никогда не раздеваться перед ним.

— Вообще, ты мне даже нравишься. Не такой тупой, как остальные, пьешь мало, не гуляешь, — босс продолжал разминать спину Егора, потом потянул вверх его футболку. Невидимый штопор вонзился Егору в мозг, на секунду исчезло обоняние. Он очнулся на полу в сауне, Сергеич с боссом хлопали его по щекам.

— Я же сказал, что мне плохо. Отпустите меня, пожалуйста. Хватит надо мной издеваться, я вам ничего плохого не сделал.

— Малыш, остеохондроз — страшная вещь, — с умным видом объяснял Сергеич. — Потеря сознания — это самое безобидное, что при нем может случиться. Просто дядька, пока тебя растирал, задел какие-то нервные окончания, а сердце у тебя как часы.

— Щас нагреется, почувствуешь себя совсем другим человеком, — обещал босс.

Щас нагрелось — Егору стало нечем дышать, волны жара били по глазам, он пытался выйти, но босс его не выпускал, сажал обратно на горячие доски. Сергеич развалился напротив, он бывал в сауне часто, и такие температуры его не пугали, он еще жаловался, что холодно.

Егору было физически противно сидеть рядом с голым жирным мужиком только потому, что тот платил ему деньги.

— У вас в «Единой России» все так парятся, соборно? Индивидуалистов и отщепенцев не любят? — злился Егор.

— Дядька не в Едре, он эсер, — гордо сказал Сергеич. — Это я в Едре.

— Вот видишь, либерасту не место среди эсеров и едросов.

— Ну хочешь, мы тебя повысим? — предложил босс. — Хотя да, повышать-то некуда. Ну хорошо, зарплату прибавим.

— Соглашайся! — Сергеич протянул руку и схватил его за колено.

У Егора в мозгу отчетливо нарисовалась картина, где он обслуживал ртом их обоих. Подкатила тошнота. Сергеич заметил, что Егора мутит, распахнул дверь и вытащил его в холл — еще одну огромную комнату внизу, рядом с кухней-столовой. Здесь был отдельный вход, но все почему-то лезли через кухню.