Славянский котел

И ещё говорит мой дедушка: Господь Бог для того и прислал на наш остров двух любимых своих сыновей Бориса и Павла. Они дадут нам такое оружие, которым можно будет победить Антихриста.

Дедушка Драган превратил крыло дворца, отведенное ему внучкой и обставленное самой дорогой и удобной мебелью, в деловую контору, где принимал пролеченных больных. Заходили к нему Иван Иванович и любопытный, как сорока, Ной Исаакович. Дедушка заводил со вчерашними больными умственные беседы, а все присутствующие внимательно слушали, наблюдали за поведением больных. Вели они себя умно, деликатно, ни в чём не показывали своё недавнее душевное состояние. А оно было ужасным: вроде бы ничем не болели, но находились в постоянном смятении, страхе, в ожидании катастрофы, которая вот–вот разразится. Становились невозможными отношения с членами семей, с друзьями. Их всех уволили с работы. И вот теперь они спокойны; смирно сидят, слушают, улыбаются и сами рассказывают забавные эпизоды из своего недавнего прошлого. Они хорошо понимают, какая живительная метаморфоза произошла с ними, и сердечно благодарят доктора, возвратившего им нормальную жизнь. Одного только боятся: как бы не вернулось к ним недавнее состояние страха и смятения.

Дин Стив, журналист какой–то провинциальной газеты, предпочитает молчать о своей бесноватости, которая, как ему казалось, поразила его с детских лет и раздирала на части душу. Поэт Джон Коллинз развивал свои планы по созданию издательства «Славянский Дом». Говорил:

— Я не славянин, Бог не дал мне такого счастья — иметь национальность; я из тех, кто роду–племени своего не знает, однако зов предков слышу и злу противиться готов, и за правду постоять всегда согласен. Приглашу из Сербии или из России главного редактора, и мы с ним развернём печатание славянских книг, журналов и газет… Их скоро узнает вся Америка.

В другой раз пускался в рассуждения:

— Америка — сброд, салат из народов, не помнящих родства. Она потому и опрокинула на себя ненависть всех народов. Африка её ненавидит, арабский мир объявил интифаду, евреи отняли у неё деньги и заставили на себя работать. Мы не будем её спасать, мы будем подвигать её на обочину истории и тем ускорим движение человечества к прогрессу. Да, к прогрессу, потому что теперь–то уж все видят, какой маразм и растление сеет наш Новый свет по миру. Да, я американец, но я такого мнения о своей стране. И если вы со мной согласны, я готов с вами сотрудничать, а если нет — моё вам почтение: я пойду своей дорогой.

Прошли, пролетели на вороных три месяца после исцеления трёх больных, привезённых с материка. Теперь они все трое работали, и дедушка Драган, остававшийся до сих пор на острове, уж не приглашал их каждый день на чаепитие, он сам посещал объекты, на которых они трудились. Журналист Дин Стив, получивший несколько комнат в школе, в течение двух недель набрал штат сотрудников и наладил выпуск газеты «Славянский набат». Драгана выкупила двухэтажный особняк у трёх живших там семей, и в нём устроили книжное издательство и книжно–газетную типографию. Этим предприятием заведовал поэт Джон Коллинз. Что же до архитектора Ферри Транзела, он в течение двух недель создавал проект огромной, на тысячу мест больницы и теперь по двенадцать часов в день трудился над её постройкой. С материка была вызвана бригада высококлассных строителей, и Ферри поставил перед ними задачу: возвести больницу за полгода. Пока же больных принимали с материка и «пролечивали» по триста человек в день. Плату за лечение брали умеренную: пятнадцать тысяч за человека. Пять тысяч шли на дела медицинские, а десять тысяч составлял чистый доход хозяина больницы Бориса Простакова. Но уже теперь большой корпус достраивался, и остров готовился принимать с материка, а также и с других Багамских островов и с острова Куба по тысячи человек в день.

Пролеченные, и, прежде всего, первые из них: поэт, архитектор и журналист, радовали дедушку Драгана своим стойким и твёрдым расположением духа. И деда Драгана, и дядюшку Яна они даже изумляли своей деликатностью, — не то врождённой, не то привнесённой с лучами Простакова, — своей благоразумностью и мудростью решений возникавших перед ними больших и малых проблем.

Часто на объекты приходят отец и сын вместе, дедушка Драган и адмирал Ян. Они подолгу беседуют и с поэтом, и с архитектором, и с журналистом. Пытаются уловить в них остатки былых недугов — нет, не замечают. И это обстоятельство приводит их к буйному восторгу: они радуются и за успех своих дел, но, главное, за человечество, которому подарено такое чудодейственное средство исцеления от тяжелейших недугов. Вот только как распорядиться этим средством — они ещё не знали.

Обыкновенно немногословный и сдержанный в своих чувствах дед Драган, оставшись наедине с сыном, не умолкает от распирающих его восторгов. Они гуляют по берегу океана, и дед говорит: