Славянский котел

— Нет, я нигде не живу.

— Как?.. А как же ты? Где–то ты, всё–таки, живёшь?

Девочка замотала головой: нет, она нигде не живёт.

— А как тебя зовут?

— Ивана.

Она подошла к плите, вынула из кастрюли картофелину, показала тёте:

— Во!.. Это я им принесла.

Драгана взяла картофелину, повертела в пальцах. Она была гнилой, сквозь кожуру проглядывала белая мякоть. Картофель превратился в крахмал.

Вукица пояснила:

— Такую картошку тоже едят.

А Драгана спросила Ивану:

— Кто же тебе дал эту картошку?

— Никто не дал. Вон домик… Я там взяла. Люди уехали, а картошку в ведре оставили.

— Ты так хорошо говоришь. Сколько же тебе лет?

Ивана показала четыре пальца. И ещё половину пальца на другой руке.

Драгана села на табурет.

— У тебя есть сестра?

— Нет. И мамы нет, и папы. Их убили албанцы.

Драгана молчала. Ей было душно и страшно. Чудовищное горе навалилось на это крохотное существо, а оно живёт, оно дышит — оно несёт картошку другим людям.

Тихо проговорила:

— Ивана, ты хочешь быть моей сестрёнкой? Ну, скажи: хочешь? Я тебе буду сестрой, самой родной. А? Хочешь?..

Девочка кивнула.

— Вот и славно. Отныне мы с тобой никогда не расстанемся. Будем всегда вместе. Поедем в страну, где я живу, и там ты увидишь море, будешь купаться и загорать на песочке. А?.. Поедешь со мной?..

Девочка кивнула. И вдруг обхватила Драгану за шею и крепко–крепко прижалась к ней. А Драгана ещё сильнее расплакалась. Гладила головку малютки, целовала. И слышала, как слёзы текут по её щекам. И их становилось всё больше. Потом решительно поднялась, а девочку посадила на табурет. Стала помогать Дундичу и Стефану выставлять на стол консервы, колбасу, соки. И резала хлеб. И всё пыталась унять слёзы, но они предательски текли по щекам, и Драгана их не стыдилась.

Села она на той стороне стола, где гнездилась малышня. Намазывала на белый хлеб сливочного масла, накладывала сверху кусочки колбасы, подавала ребятам. Их было пятеро. Шестая — Ивана. Старшему лет пятнадцать, младшему семь–восемь. Было видно, как они хотели есть, но жадности не проявляли и не торопились. Украдкой поглядывали на ласковую тётю, не понимали, почему это она такая большая, важная, нарядно одетая, а плачет точно так же, как Ивана, когда сильно хочет есть и никто ничего ей не даёт.

Съев по кусочку хлеба с маслом и колбасой, выпив по полстакана сока, ребята не потянулись за другими кусками, не хотели показывать своё сильное желание есть и есть, и к тому же боялись, что еды не хватит взрослым. Дундич и Стефан готовили другие бутерброды, подвигали к ребятам банки с консервами и со словами: «Да вы ешьте, у нас хватит еды. Слава Богу, хватит».

Драгана не сразу заметила, что Милица не садилась за стол и ещё ничего не ела. Взяла её за руку, посадила рядом с собой. Подвинула рыбные консервы, подала вилку. Хозяйка дома давно ничего не ела, кроме гнилой картошки и квашеной капусты, которая ещё оставалась в погребе. С осени у неё много было припасено овощей, моркови, свеклы, но накануне Нового года в деревню забрели пьяные албанцы, вычистили из ларей муку, крупу и опростали все погреба. Жители деревни со времен войны с немцами не знали голода, а тут он пришёл в каждую семью. Муж Милицы сопротивлялся, но албанец ударил его кривым ножом под сердце, и он упал замертво. Милица и её пятеро сыновей и дочь Вукица осиротели. Дочку взял в жёны чайханщик, но денег не давал и домой к матери не отпускал. Как жила Милица — один Бог знает. Дундич и Милица продолжали кормить ребят, а Драгана с Иваной вышли из хаты, пошли вдоль деревни. Ивана показала на дом с повалившимся забором, со сломанной калиткой:

— Это наш домик. В нём жили папа и мама, и я в нём жила.

— А теперь кто в нём живет?

— Албанцы. Я к ним не хожу. Они убили папу и маму.

Драгана взяла за ручку девочку, и они пошли быстрее. Деревня скоро кончилась, и они очутились у края небольшого оврага. Драгана села на камень, посадила на колени Ивану. Говорить ей не хотелось, боялась разбередить рану девочки. Сидели молча, смотрели на ручей, бежавший по дну оврага и терявшийся в кустах шиповника. Из–за угла крайнего дома вышли три албанца и направились к ним. Это были деревенские мужики — заросшие, грязные и будто бы пьяные. Скорым шагом они подходили к Драгане и Иване. Драгана вынула из кармана «зажигалку», зажала её между пальцами. Албанцы подступились к Драгане и старший спросил:

— Кто такая?

— Я из Белграда. Приехала к родственникам.