Славянский оберег. Семантика и структура.

Что касается заклинания, то оно встречается в апотропеических текстах реже, чем приказ и отличается от последнего большей силой и жесткой запрограммированностью реакции. Право на заклинание предполагает обладание особой сакральностью, поэтому источником высказываний, содержащих заклинание, в народной традиции являются, как правило, письменные тексты, различные требники, особенно униатские (см., например: [Романов 5; Петров 1891; Антонович 1877]). Единственной формой заклинания, отличающей его от других видов побудительных высказываний, является эксплицитный перформатив «я заклинаю» + глагол, выражающий суть заклинания. Ср., например, заклинание полей от различных видов порчи: «…заклинаю тя (ниву. — Е.Л.) и заповедаю от всякой злости, от хованцов и городейников, от своея межи и от своих плодов, и от своих обходов» (зак. лемки, XVIII в. [Петров 1891, с. 128]) или заклинание от ведьм и колдунов: «Заклинаю вас, чаровниці, чаровники, моцю Троицы Пренайсветшей, заклинаю вас, през крест и муку збавителя моего Ісуса Христа… през молитвы всЪх святых… шатани проклятии и тебе, старший Люципере… поприсягаю вас на суд страшний през судию страшливаго, абы есте ся не важили прешкоди чинити…» (Галиция, XVII в. [Антонович 1877, с. 73]), а также заклинание человека от порчи: «Заклинаю и займаю я раба Божия (имя рек) словом живым, Богом распятым, крестом Христовым и всем силам небесным и всякую порчу, и всякое порченье… на меня, раба Божия (имя рек), не идти, не ранить и не сокрушать до моего веку» (с.-рус. [Бурцев 2, с, 24]).

Из комиссивов наиболее часто встречается иллокутивная цель угрозы (намерение со знаком «минус»). Угроза всегда направлена в адрес носителя опасности, который в этом случае обязательно бывает назван, в частности, в форме прямого обращения: «И покинь (sic!) ты ходит черной зверь широколапой насыльной, и опрокидень перехожей, пакосник, и волк рыскучей, и волчица, и всякая змея и скорбия, и всякой злой и лихой человек, и как ты станешь ходить в мою поскотину, по следам и по дорогам… и напущу на вас святым Георгием страстотерпцем Христовым тридевять борзых кобелей…» (с.-рус. [Бобров, Финченко 1986, с. 140]). Иллокутивное значение угрозы редко бывает единственным в апотропеическом высказывании — угроза реализуется «под {223} занавec» — когда другие средства (запрет, приказ и пр.) уже исчерпаны: «Я ж цябе ўпрашываў і ўмаливаў, сільны, прьісільны, магучы багатыр сівы воўк, ежалі я цябе не ўпрашу і не ўмалю, то ўпрашу святога Ягоыя з’ездзіць к табе. Святы Ягоры з вострым кап’ём і з вострым мячом, ён тваю карваць разарыць і цябе ў сіне мора выкініць» (бел. могил. [Засовы 1992, № 140]).

Обычно высказывание с иллокуцией угрозы содержит эллипсис (обращение к носителю зла + глагол будущего времени, выражающий суть угрозы): «…и напущу на вас святым Гегорьгием страстотерпцем Христовым тридевять борзых кобелей веденечких с острыми ногътями, золезными зубами, да не будет вам уходу…» (с.-рус. арх. [Бобров, Финченко, 1986, с. 140]). Формула угрозы является частью ритуала приглашения сил зла на рождественский ужин: «Мароз, мароз, хадзи куцци есци, а ў летку не бывай, бо будом цябе путами секци» (Замошье лельч. гом., ПА) или в другой подобной формуле: «А ў Пятроўку не йди, бо плугом прыгаром, бороной прыволочым, пугою прыбьём, ногами притопчем» (Копачи черноб. киев., ПА); при встрече с волком произносят: «Ïди, вовку, з дороги, бо переб’ю ноги!» (волын., ПА). Чтобы воробьи не клевали просо, убивают одного воробья, произнося: «Так вас всех буду драти, як будуту на просо летати!» (укр. [Ефименко 1874, с. 44]).

Рассмотрим косвенные способы выражения угрозы:

а) повествовательный текст, не содержащий прямого обращения к носителю опасности: «Я ім (чаровникам. — Е.Л.) камянем зубы павыб’ю, а пяском вочы засыплю, штоб чарадэйник і чарадэйница к маёй скацiнцы не падышлі» (бел. [Замовы 1992, № 103]). В сербском обереге от вештицы хозяин, наткнув яичную скорлупу на вертел из орешника, произносит: «Како су ове луске на шиљак набодене, онако се вјештице на шиљак набоде када мојој кући пошле!» [Как эти скорлупки на острие наколоты, так вештицы на острие наколятся, когда к моему дому пойдут!] [Ђорђевић 1953а, с. 39-40];

б) оптатив, содержащий формы глаголов в сослагательном наклонении: «А кто злой и лихой человек подумает порчу или тытощею, или иною дьвольскую статью, язык у него тименем тянуло, очи вон воротило, и всякий бы состав и подколенные жилы рвало…» (с.-рус. [Бобров, Финченко 1986, с. 139]).

Перейдем к анализу высказываний второго типа, не содержащих значений побуждения и выражающих креативную цель исключительно косвенными способами.

Если способы выражения иллокутивных целей в директивах и комиссивах достаточно близки способам, характерным для обыденной речи, то с высказываниями, выражающими креативную цель косвенными способами, дело обстоит иначе. Средства, которыми выражаются {224} иллокутивные цели этой категории, не созданы специально, а взяты из уже имеющихся в речи и «приспособлены» для употребления в сакральной ситуации.