Славичи (СИ)

И неслась, разливалась широким половодьем та песня-страдание вперемежку с

лихой музыкой над лесом и рекой, над неведомой, необжитой еще сторонушкой.

Глава 3

Ставр сидел под навесом и сосредоточенно точил лезвие топора.

- Пань, а Пань, – позвал он жену, – собери-ка мне к утру чего-нето в котомку. В бор

схожу, погляжу на лес.

- Чегой-то в такую пору отправиться решил? – спросила удивленно большуха,

выглянув из-за печи, сложенной тут же под навесом. – Не время еще строевой-то лес

метить, туда и опосля сходить успеется. И другой работы вон, почитай, делать не

переделать-то.

20

- Вот и нечего мне людей от дела отрывать. С пожней4 покончили, слава Перуну,

дождей мало было, землянки сообща выкопали, хоромы для богов возвели, а с утра и

за раскорчевку поля мужики возьмутся. Я уж распорядился.

- Люди на работу, а ты в лес? – еще больше удивилась большуха.

Не бывало такого прежде, чтобы ее муж от работы бегал.

Ставр сурово взглянул на жену из-под кустистых бровей, и она примолкла: знать была

у большака причина в лес одному отправиться.

- Огненный Волхв скоро, Панюшка, – примирительно проговорил Ставр.

И большуха понурилась: как же сама-то не додумалась? Закружилась с заботами

бабьими. Их шестеро сыновей давно уж семьями обзавелись, своих детишек пестуют. А

ведь скоро матерям помоложе сыновей в лес отправлять – первое мужское посвящение

на этом месте. Вот и пойдет ее Ставр лес оглядывать. Там предстояло жить парням

почти год, учиться мужскому делу, становиться взрослыми.

Все верно – необходимо было большаку уже сейчас о мужском доме позаботиться:

место подходящее выбрать, чтобы не далеко и не близко от селища стоял. Но в лесу

глухом, труднопроходимом – потому как никто из посторонних не должен был видеть,

что там происходит. То дело мужское – тайное.

- Не ходил бы один, СтАврушка, кого-нито с собой возьми. Вот хоть бы и Воилу.

- Воило сам с утра в лес пойдет: охотники хотят вепрятины добыть, они тут усмотрели

выводок большой, если сейчас не озаботиться, потом потраву полям устроить могут. В

этот год, сама знаешь, каравай-то из жита не высок будет. Ужо хоть мяском богов

отблагодарить и то дело.

Вздохнула большуха: что правда, то правда – на праздничном столе разве что один

житный каравай и будет. Никак не спрятаться за ним ее богатырскому мужу. Но что уж

тут поделаешь – не на этот так на будущий год от души отблагодарят они Макошь, да

Овсеня щедрыми житными караваями. Напекут целую гору, чтобы не только ее Ставр,

но все мужики за ними схорониться смогли. А в этом году будут у них караваи на Овсень

День из просянки с рогозом не хуже пшеничного.

Одно хорошо: сберегли зерновой запас жита и то славно. Не потравили в долгой

дороге, не съели, так нече и богов гневить.

4 Пожня – сенокос.

21

Зима-то по всем приметам должна стоять теплая – вон на рябине и березе листья еще

не пожелтели совсем, да и куры линять начали: перезимуют родичи уж как-нибудь. К

тому же успели бабы да девки к зиме достаточно дикого зерна из шелковицы, и

костреца с ежовником заготовить – будут люди зимой и с кашей, и с хлебом. И

съедобных корневищ насушили немало, а заморозки придут, так рогоза и кувшинок

насушат под потолками, да наквасят в бочках-долбленках дубовых – кто не лениться,

тот никогда с голоду не сгинет.

Маслица вот из дикого льна и желтушника заготовить надобно поболее, чтобы зимой

моченую черемшу, маринованный рогоз, да квашеную лебеду заправлять.

Большуха возилась у печи, раскатывая тонкие лепешки из дикой просянки, и все

вздыхала, погруженная в свои бабьи думы: на сей день и другое ее заботило: не

чувствовала она присутствия Яги и ведьм богини Мары – кикимор.

Не заплутали бы в дороге-то, не сгинули, а то без них как же?

Кто же проведет парней и девушек из Яви в Навь, как не Яга – хранительница границ

между мирами живых и мертвых? Кто встретит их на границе леса, чтобы отвести к Яге,

как не кикиморы? И кто потом вернет их к живым, повзрослевшими, обновленными?

Без них никак нельзя. Но молчали, не показывались пока рогатые ведьмы рода –

кикиморы.

Да и вещуний Рожаниц – матери Лады и ее дочери Лели – еще не было. А праздник

Рожаниц уже не за горами – всего пара седьмиц-то и осталось.

Это волхв шел вместе с родом, защищая и оберегая его своими сильными мужскими

чарами, а Яга с кикиморами и ведуньи Рожаниц шли каждый своим путем, тайным,

людям смертным неведомым. Но по всему уж должны были добраться до места.

Все чаще вглядывалась большуха по вечерам в лес, все старательней прислушивалась

к его шорохам и скрипам, но он молчал, не отвечал на ее старания. Не отзывалась пока

Яга и на бессловесный призыв большухи, не показывалась из лесу темной тенью.

Ставр не задавал большухе прямых вопросов о Яге и ведьмах – то дело сугубо

женское, мужчинам не зачем знать о том, что там твориться, но видела большуха: и он

беспокоится.

Уже стояли на заповедной отныне священной Девич-горе высокие хоромы богине