Славия. Паруса над океаном

– Яа-а, Микхаила. – Тот степенно склонил голову. Его «яа-а» было мною воспринято как согласие, поэтому, повернув голову к Сашке, кивнул на высокопоставленного, но придурковатого аборигена.

– Не нужен мне такой подданный, тем более в зоне твоей ответственности. Иди и отруби эту глупую башку. – Глянув за спину, негромко позвал: – Фомка, помоги лейтенанту снять кирасу.

Через три минуты Сашка Шкуро приседал, нагибался и отжимался, а еще через пять минут вышел на бой. Его худощавый голый торс, перевитый узловатыми мышцами, развернулся вполоборота, правая нога выступила на полшага вперед, левая рука была заведена за спину, а кончик кривой турецкой сабли смотрел в лицо противнику.

Сам индеец имел атлетическую фигуру и выглядел колоритно, ростом был немного выше, чем Сашка, но в плечах гораздо шире, про таких говорят «шкаф». Кубики его пресса выделялись более рельефно, а перья шикарного головного убора свисали на мышцы мощно накачанной груди. Он широко расставил полусогнутые ноги, слегка присел, левую руку с растопыренными пальцами выставил вперед, а томагавк приподнял крепкой правой рукой и отвел в сторону.

– Командуй, капитан, – толкнул я локтем Ангелова.

– Начали! – громко выкрикнул он и взмахнул рукой.

Противник команду понял правильно и плавно затанцевал, коротко «поклевывая» на Сашку томагавком и смещаясь влево. Сашка двигался более легко и, можно сказать, расслабленно. Вот противник сделал резкий выпад вперед и махнул томагавком крест-накрест, но лейтенант немедленно вышел из зоны поражения, сделал шаг влево и полшага вперед. В момент, когда уклонился от второго мощного замаха и каменное лезвие завалилось в противоположную от него сторону, Сашка нанес кончиком клинка удар по пальцам правой руки противника. Мизинец сразу упал на землю, безымянный палец повис и болтался на кусочке недорезанной кожи, а кровь противника брызнула на древко оружия.

Индейцу еще хватило силы воли и отваги, чтобы перехватить томагавк левой рукой, но вот скорости и боевого умения, необходимых для ведения боя против воина европейских школ фехтования, было недостаточно. Когда он попытался нанести удар томагавком из неудобного положения, сабля, со свистом рассекая воздух, уже неслась навстречу его шее. Сашка помог кисти руки поворотом корпуса и отрубил голову противника – полностью снял ее с плеч.

Тело индейца пару секунд еще стояло в боевой стойке, фонтанируя кровью, а голова уже катилась по земле. Вот она стукнулась темечком об основание врытого на площадке столба и застыла, глядя в небо открытыми, мутнеющими глазами, а некогда красивое тело только теперь рухнуло бесформенной и окровавленной кучей костей и мяса.

В селении стояла звенящая тишина, даже собаки не гавкали. Сашка молча очистил клинок о легины противника, подошел к своим вещам и спрятал саблю в ножны. Потом в полной тишине оделся, а с помощью Фомки облачился в броню и прочее снаряжение.

Как выяснилось немного позже, такого представления аборигены еще не видели. Мало того, что неизвестным доселе, гремящим подобно грому оружием была уничтожена большая часть их воинов, но даже чудом оставшийся в живых лучший боец племени, мужчина крепкого сложения и большого опыта, не смог устоять против казалось бы средненького молоденького юноши.

Мне в голову пришла одна интересная мысль, которую захотелось тут же реализовать.

– Фомка, возьми оружие дикаря и вырой под столбом яму. – Тот сорвался с места, совсем не брезгуя кровью, взялся за косичку и оттащил в сторону голову индейца, затем ухватил топорик и начал рыть сильно утоптанную землю. Все это делалось при полном молчании окружающих. Видимо, по знаку вождя к столбу подошли три воина, голову с телом погибшего подняли и унесли. Когда глубина ямы потянула на полную длину руки, приказал остановиться.

– Достаточно. А теперь кинь туда эту палку с привязанным камнем, засыпь землей и хорошенько утрамбуй ногами. – Когда Фомка топтался, старательно трамбуя землю, констатировал факт: – Все, надеюсь, зарыли топор войны.

Заглядывая вперед, могу сказать, что именно эти действия были первым шагом к началу мирного сосуществования бледнолицых колонизаторов и краснокожих аборигенов, в подавляющем большинстве склонившихся к объединению в единый народ единого государства. А те немногие, которые не пожелали прогресса и не захотели лучшей жизни для себя и своих детей… да Бог с ними. О мертвых нужно говорить либо хорошо, либо никак.

Да, были еще в нашей истории две подобные бойни, только с намного меньшими потерями противной стороны, были и десяток карательных экспедиций, и несколько настоящих боев, как с северными морскими племенами, так и с равнинными, проживающими на востоке от Скалистых гор. А с этим племенем первое время тоже все было не так просто, ведь столько народа перебили. Но тот факт, что их дома не подверглись грабежу, а жен и дочерей не стали насиловать (что противоречило всем мыслимым канонам), имел для взаимного сближения немаловажное значение.