Славия. Рождение державы.

Помнится, в прошлом году в это время он даже плавать не умел. И не он один, не умели многие, но когда полковник Бульба загнал их в ров с водой и наказал перебраться на другую сторону... Один парень утонул, но остальным неумелым этого одного раза было достаточно, с тех пор все девяносто семь бойцов, сначала помогая друг другу, затем, самостоятельно форсировали ров без проблем.

Впрочем, именно в это время год назад, в колонне с прочими порабощенными, закованными в цепи жителями некогда мятежных Тырнова и Добруджи, их вели на невольничий рынок. Тогда, перед решающим боем, воевода Ангелов, предполагая его исход, воинов младшей дружины переодел крестьянами, отправив сопровождать и охранять женщин и детей. Некоторые жены защитников Тырновской цитадели отказались уйти, став на стены рядом со своими мужьями, и рядом с ними приняли смерть. Среди них была и мама Стояна, и мама Данко и Риты Ангеловых.

Мятеж османы подавили жестоко. Янычары, ворвавшись в горную крепость, в живых никого не оставили. Затем, догнав и захватив обоз, рослых отроков, стариков и совсем малышню, порубили. Мальчиков десяти-тринадцати лет отделили и увели на отправку в янычарский корпус. Девочек и девушек до семнадцати лет тоже увезли, а оставшихся женщин три дня насиловали, затем, заковали в цепи и по цехину за голову продали перекупщикам рабов. Мужчин - не воинов, а так же переодетых в крестьян, чудом оставшихся в живых отроков из младшей дружины, так же заковали в цепи и отправили в рабство.

В его душе тогда ничего не осталось, кроме пустоты и безразличия. Он даже слабо помнил, как покупатель рабов, длинноусый, с выбритой головой и длинным, растущим с макушки чубом дядька, обмахиваясь от жары шляпой, интересовался его грамотностью и знанием счета. Глаза ожили, только когда он потребовал показать ладони и спросил:

- Меч, держал в какой, правой или левой руке?

- Я обоерукий.

Потом была палуба шхуны, где собрались такие же молодые православные воины, выкупленные из рабства, как и они. Дорога была сытой и спокойной, правда, говорят еще в самом начале, как только отошли от Кафы, двоим бузутерам, пан Иван (так его называют все русы) снял головы, а тела выбросил за борт.

Куда они идут, и что будут делать, пан Иван объяснил:

- Нам не нужны рабы, нам нужны воины. Поживете годик в гишпанском замке князя Михайлы, там вас приоденем, полную броню кирасира дадим, оружье новое: мечи, пистоли и мушкеты, и коня доброго.

О! Глаза ребят загорелись! Да на одну такую броню и за три похода не всегда заработаешь, а здесь и все оружье, и конь добрый.

- А броня, оружье, конь, это насовсем или как? - спросил кто-то.

- Насовсем, только отработать придется. На князе Михайле тяжкий долг висит, кровный, вот и надо будет сходить в Украину, да отдать.

- Слышали! Знаем! - раздались голоса.

Действительно, еще в Кафе ни для кого не было секретом, на чьи деньги выкупаются молодые воины и для каких целей.

- Пан Иван, а что мы в замке целый год делать будем? - спросил один из руссов.

- А девки там есть? - спросил кто-то другой.

- Есть. Только вам до них ни времени, ни сил не будет. Вот тебя, казак, как зовут?

- Петро, - сказал усеянный веснушками, улыбчивый парень.

- А к какому ты куреню приписан, пан Петро?

- К Уманскому.

- Так ты еще к моему родному куреню приписан?! А знаешь ли ты, сынку, как в Уманском курене казачков тренируют?

- Знаю, дядьку, - угрюмо буркнул Петро, и голова его вобралась в плечи.

- Вот и я вас так тренировать буду, только еще крепче! - потряс он кулаком в воздухе.

- А потом что будет, пан Иван?

- Когда потом?

- Когда пан Михайло долг вернет?

- А что, вы свободные казаки, если захотите уйти - уйдете на все четыре стороны. А если кто захочет остаться или кому-то некуда идти, то дадите князю клятву верности, а он каждому воину за честную службу обещал выделить лан в двести моргов земли.

- Уй-ю-юй! Да это же целая панская маетность, - заговорили между собой ребята, и кто-то выкрикнул, - Если так, то мы можем все захотеть. Тогда в пана Михайла всех Каширских земель не хватит.

- Хватит, - тихо сказал пан Иван, - У него за морем столько своей земли есть, что на двадцать тысяч воинов хватит. Благодатной и родючей.

Для Стояна русское наречие было сложным к восприятию, но переспрашивая в Данко значение некоторых слов, общий смысл тех разговоров понял неплохо. По пути в Испанию они частенько, сидя на палубе, травили байки да размышляли о будущей жизни. Об их благодетеле, князе Михайле Каширском, слышали все русы, а некоторые даже видели, при этом говорили, что он такой же казак, как и они.

- Не такой он, а реестровый, и до девок больно охоч, еще в Бахчисарае заметил. А когда проезжали через Черкассы, уж очень на мою сеструху пялился. Прямо зло взяло, - сказал черноволосый хмурый казак.

- Мыкола, а сеструха твоя красивая? - спросил кто-то.

- Красивая, а ты что, сомневаешься? - сжал тот кулаки.

- Тю, дурный. Панове-товарищи! Покажите мне хоть одного нормального казака, который спокойно пройдет мимо красивой девки! Да тебе самому, Мыкола, дай только понюхать...