Славия. Рождение державы.

- Кроме вас, еще пятеро ранено, сеньор, но увечных - нет, - сказала Мария и подсунула под нос чашу с каким-то горьким пойлом. Ну и ладно, что горькое, зато мокрое. Капли потекли по подбородку, решил смахнуть и провел рукой по груди - ощутил саднящую боль. Опустил глаза и осмотрел себя - весь живот выглядел, как сплошной синяк с особо темным пятном чуть ниже солнечного сплетения.

В этом месте у меня уже был когда-то синяк. В юности, на заре увлечения тайским боксом, более опытный спарринг-партнер нанес мне лоу-кик по мышце левого бедра, затем, уклонившись от его хука, умышленно вошел в клинч но, потеряв мобильность от боли в бедре, атаку организовать не смог и не смог уйти от мощного удара коленом. Бил он меня жестко, и синяк получился неслабым. Конечно, боец тот - мудак порядочный, но науку его запомнил на всю жизнь. Со временем, в 'муай тай' или в поединках свободных, так правильно называется этот бокс, научился многому, по крайней мере, элементарных ошибок больше не делал но, главное, воспитал характер. А занимался им очень и очень долго, считай до старости. Зачем? А давал он мне правильный настрой - как физический, так и духовный; как по жизни, так и в бизнесе.

Синяк тот был поменьше этого, и не такой темный, но все равно, после того боя - дня на три потерял стройность тела, ходил буквой зю. Да и физически гораздо слабее тогда был себя, нынешнего. А лет-то около шестнадцати и было, но выгляжу сейчас да, постарше, чем тогда.

После питья в голове чуть просветлело, и молотометр по кувалдометру стал лупить потише, и на глаза навалилась тяжесть. Изабель сидела в кресле и смотрела на меня во все глаза, как на чудо какое-то.

- Радость моя, наверное, сейчас усну. Иди к себе, ляг и отдохни, теперь я чувствую себя нормально, просто хочу спать.

- У-у, у-у, - отрицательно закачала головой.

- Сеньора, куда это годиться, поспать нужно, видите, с доном Микаэлем теперь все хорошо, - взяв руки в боки, внушительно сказала Мария, - Ай! Не хотите уходить, тогда раздевайтесь и ложитесь здесь. Уж я покараулю!

Засыпая, почувствовал прикосновение теплого тела.

Спал опять же, долго; проснулся, когда сквозь решетку окна, на пол падали лучи полуденного солнца. Но это уже было не беспамятство, а всего лишь сон. Спал бы еще, но возмутился биологический будильник. Открыл глаза и не заметил в комнате никого, но как только стал выбираться из постели, дверь открылась и залетела Мария:

- Куда вы, сеньор?

- Пора вставать, в туалет хочу.

- Не надо никуда ходить, - она наклонилась и вытащила огромный горшок, - Давайте, я вам подержу и придержу.

- Кыш, - отмахнулся, как от назойливой мухи, она была чем-то похожа на мою кормилицу (жива ли?), так же нахальна, поэтому, отстранил и сказал, - Когда был без чувств, могла делать что угодно, даже прыгать сверху. А сейчас - кыш.

- Да-да, особенно в первый день, когда всякое непотребство летело из всех ваших дыр, вот тогда я напрыгалась, да сеньор. Хорошо, что крови не было, ни в моче, ни в рвоте. А еще я вас отмыла мокрыми тряпками.

- Ладно, не бурчи, отблагодарю тебя, - стал не спеша одеваться, прислушиваясь к боли в теле и голове. Одежда была очищена и лежала стопкой у кровати.

- Не надо мне никакой благодарности, вы ее лучше, сеньор, эту благодарность на девочку перенесите.

- На какую это девочку?

- Как же, на какую? Да на дону Изабеллу! Ведь я еще совсем девчонкой к ним в замок была взята, как только она родилась. С тех пор она росла на моих руках, жила на моих глазах, - Мария замолчала на некоторое время, потом, так вопросительно уставилась, - И как же ей теперь быть а, сеньор?

- В каком смысле?

- Да в этом самом смысле, сеньор. С вами. А падре, что скажет, - покачала головой, помогая мне одеть белую, чистую рубашку, - Даже не представляю.

- Знаешь что, Мария. Мог бы сказать, что это не твоего ума дело, и послал бы подальше. Но не пошлю, из уважения, и за твое отношение к ней и ко мне, - сказал, рассматривая на хубоне место попадания пули. Наружная, атласная сторона была аккуратно заштопана, а на внутренней - и следов никаких нет. Конструкция из многослойного натурального шелка оказалась настоящим бронежилетом, затем, взглянул на нее, неудовлетворенную моим ответом и добавил, - Да, Мария, отмеряно нам с Изабель совсем немного счастья, но счастье это, для нас обоих - настоящее. И это все, что могу тебе сказать.

- Ваша правда, сеньор, любому человеку хочется получить хотя бы маленький его кусочек, - она подняла голову вверх, а в ее глазах отражалась какая-то далекая тоска.

- А что это за барахло валяется, - вдруг увидел в углу чьи-то вещи. Подошел ближе и распознал отстиранный от крови и тщательно очищенный хубон, а рядом лежали ботфорты, шпага, дага и пояс Хулио.

- И никакое это не барахло, это серьезные, дорогостоящие вещи. Дон Луис сказал, что вороная кобыла этого разбойника, тоже вашей считается. И ножи ваши нашлись, метательные которые.

- Кобыла и ножи - это хорошо, особенно кобыла. А где сеньора?

- Так внизу, встречает дона Луиса и наших охранников.

- Не понял, а где они были?