Читаем Славный дождливый день полностью

Линяев осторожно повел кистью руки — незачем. Потом медленно показал, как перетягивают жгутом руку. Отныне он делал все, точно в замедленной съемке. Ни одного резкого движения. Он опытный солдат и знает, как бороться.

Орел сбегал за ферромагнитной лентой.

— Дай-ка мне, — сказал голос Елисеева, и Линяев увидел над собой его плешивый череп.

Елисеев перетянул руку выше локтя. Эту операцию он проделывал уже дважды. Первый раз это случилось в просмотровом зале. Вторично — в командировке. Они снимали тогда концерт агитбригады на полевом стане. Признаться, он считал, что редактору будет конец. А тот через месяц погнал его, Елисеева, к черту на кулички — снимать заповедных зубров. И зубры едва его не затоптали.

В предыдущих случаях Линяев выпутывался благополучно. Обойдется ли сегодня?

Магнитофонная лента резала кожу. Линяев вспомнил проволоку и цветы. Улыбнулся: вот еще одно проявление единства природы.

У дивана появился директор. Линяев написал ему что-то в воздухе пальцем.

«Ерунда. Отвезите домой», — перевела монтажер: она имела дело с кинопленкой и легко читала слова с обратной стороны.

Линяев распоряжался спокойно и уверенно. Ему подчинялись.

Его осторожно подвели к «Волге» и принялись усаживать. Линяев представил картину погрузки и про себя скомандовал: «Майна, вира!»

Его притулили в углу машины. Чернин неуклюже поддерживал за талию. Интересно, как он обнимает женщин? Так же?

Они миновали ворота. Навстречу по «долине самоанализа» очертя голову летело такси. Оно бешено развернулось и преградило путь. Из такси вынырнула Алина. Губы ее кривились. Линяев плавно поднял большой палец — на «ять»!

— Спасибо вам, — сказала она Чернину.

— Что вы?! Не стоит.

Чернин прятал глаза. «Значит, позвонил этот голубчик, — досадливо подумал Линяев. — Но откуда он пронюхал об Алине? Видать, и впрямь знает добрая половина города. Ладно. Пусть смотрят и завидуют».

С утра сквозь облака пробивалось солнце. Из окон студии было видно, как по «долине самоанализа» ползают слепые тени.

Стали заметными худенькие деревца, торчавшие по «долине». Эти подростки настойчивы. Они растут, невзирая ни на что. Когда они повзрослеют, «долине самоанализа» наступит конец. Здесь будет парк. Для «самоанализа» придется искать другое место.

У въезда в город машину задержала колонна людей. Они несли лопаты и мотыги. За колонной следовала другая. Впереди ее играл оркестр. Барабанщик чуть приотстал. Он хромал в новеньких туфлях. За барабанщиком два парня, жмурясь на солнце, тащили плакат: «Превратим наш город в сад». В. Маяковский».

Алина ерзала возле шофера. Беспрестанно оглядывалась на Линяева.

«Пустяки, — подумал Линяев. — Лишь бы образовался тромб. Только бы четыре дня продержаться без кровотечения».

Раздевал Линяева режиссер. Алина стояла у окна, спиной к ним.

— Алина, там, через улицу, человек занимается гимнастикой. Ты видишь его?

— Да.

— Он молодец. Он собирается прожить лет двести. Как и я. Ты поняла? Как и я.

— Помолчи, — приказал Чернин.

Он пыхтел, раздевая Линяева, крутил ему руки, ноги. Каждое движение для него было проблемой. Он тер лоб и прикидывал. А человек, который сделал бы это ловко и осторожно, стоял у окна. И не мог даже посмотреть, что делается у него за плечами.

Чернин рассердился. Так им и надо. Взяли бы и поженились. Вместо этого играют в игры.

Один, видите ли, болен. Вторая — слабое, застенчивое существо, и ей не положено проявлять инициативу. И так рассуждает журналистка. Он-то помнит, как она похитила у него агронома. Утащила из-под самого носа. Все было готово для съемки, но откуда-то взялась эта особа и выманила агронома из хаты-лаборатории. На улице ее поджидала линейка. Что она сказала агроному — неизвестно. Съемочная группа не успела ахнуть, как он залез на линейку. За линейкой погнались Орел и Решка и даже некоторое время бежали рядом с лошадью — ноздря в ноздрю. Но лошадь оказалась выносливей, и они отстали. А он, Чернин, размахивал кулаками и кричал страшным голосом. Уже сворачивая за угол, эта женщина посоветовала снять рядовых колхозников. Агроному ничего не оставалось, как поддакнуть. Хотя он не прочь был покрасоваться на экране.

Сегодня она встретила его в машине и бровью не повела. Непонятные эти женщины-журналистки. Он был свидетелем, как одна, точно такая же сорви-голова, всенародно ревела в три ручья. Ее ужалила оса. В лоб. Перед этим корреспондентка навела ужас на ораву бюрократов.

— Вы некстати украли тогда агронома. Очерк мы готовили ругательный, и агроному б досталось изрядно, — сказал Чернин, взбивая подушку.

— Предупредили бы. Насчет другого язык орудовал у вас безотказно.

— Не мог же я при нем!

— Почему бы и нет? Работаете из-под полы? Впредь вам наука!

— Между прочим, редактором очерка был я, — сказал Линяев, — и мне намылили шею.

— Если будешь болтать, я добавлю от себя.

— Можете повернуться, — ехидно объявил Чернин.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Психиатрию - народу! Доктору - коньяк!
Психиатрию - народу! Доктору - коньяк!

От издателей: популярное пособие, в доступной, неформальной и очень смешной форме знакомящее читателя с миром психиатрии. Прочитав его, вы с легкостью сможете отличить депрессию от паранойи и с первого взгляда поставите точный диагноз скандальным соседям, назойливым коллегам и доставучему начальству!От автора: ни в коем случае не открывайте и, ради всего святого, не читайте эту книгу, если вы:а) решили серьезно изучать психологию и психиатрию. Еще, чего доброго, обманетесь в ожиданиях, будете неприлично ржать, слегка похрюкивая, — что подумают окружающие?б) привыкли, что фундаментальные дисциплины должны преподаваться скучными дядьками и тетками. И нафига, спрашивается, рвать себе шаблон?в) настолько суровы, что не улыбаетесь себе в зеркало. Вас просто порвет на части, как хомячка от капли никотина.Любая наука интересна и увлекательна, постигается влет и на одном дыхании, когда счастливый случай сводит вместе хорошего рассказчика и увлеченного слушателя. Не верите? Тогда откройте и читайте!

Максим Иванович Малявин , Максим Малявин

Проза / Юмористическая проза / Современная проза