Славный город Беллуно

Альберт кивнул, он без лишних слов понимал, что это будет лучшим для них вариантов, и на поле боя он мало будет полезен. Герта же с наворачивающими на глазах слезами, согласилась неохотно, но тоже понимая, что так надо – ловким движением, будто кошка прыгнула в руки Альберта, поцеловала и крепко его обняла.

– Т-т-ты береги себя только, хорошо? Я без тебя не справлюсь.

– Все будет хорошо, милая. Вы тоже берегите себя и приглядываете друг за другом.

Весь этот разговор шел меньше минуты, они молча еще раз переглянулись, переглянулись с той грустью и решимостью, которая только может быть в такой момент и каждый направился в оговоренном направлении – Альберт побежал обратно через мост – к конюшням в скотном двору, а остальная часть семьи фон Дерихт в свою очередь побежала по набережной улице вплоть до дома Бруденных, потом направо и затем, спустя дюжину метров, сразу же налево – в последний на данный момент безопасный оплот славного города Беллуно.

Бой на некоторое время увяз в болоте тел, разрухи и пыли. Продвижение нападавших на время остановилось, из-за чего все также не имея возможности толкнуть сражение на саму площадь, им приходилось продолжать воевать на ее подходах. Часовня давно перестала звенеть, повсюду лежали тела: умирающие и мертвые, раненые и искалеченные. В воздухе горчил сладковатый смрад гари и жареной плоти, падая как мертвые птицы с неба прилетали редкие стрелы – Элизе и Герте со Шнобелем на руках приходилось ловко маневрировать, дабы не оказаться жертвой неудачной случайности. Пространство заполнил звук неуемного боя: ужасающие крики, лязг металла, треск древесины, хруст костей – места стало настолько мало, что Ундина и ветер вежливо умолкли, сейчас их все равно никто не услышит. Но не смотря на весь этот ужас, семья Дерихт, хоть и не в полном ее на данный момент составе, смогла безопасно добраться до Замка. Как раз вовремя – главный мост собирались поднимать через несколько минут.

Они пересекли мост, лежавший над неспокойным рвом, и, запыхавшись, перешли на быстрый шаг. Вокруг образовалась массивная каменная стена, ложившаяся одной из своих сторон легкой тенью на новоприбывших со стороны входа, – солнце возвещало о приближении дня, световое время в Долине Осени шло быстро. Редкие ряды лучников стояли на башнях, пока что безучастно наблюдая за происходящим на площади. Спустя пару десятков метров и второй стены компания достигла донжона. За спиной послышался крик предупреждения о закрытии ворот, за которым последовал металлический лязг цепей и глухой, как приговор, удар массивного сруба о камень.

Герте стало легче, она немного поуспокоилась, к ней вернулось ощущение безопасности, и она выпустила Шнобеля из рук. Все, что теперь Герта должна была делать, – бороться за жизни других в виде оказания первой медицинской помощи. Зато Элизе легче не стало, мысли ее были озабочены совершенно другим. В голове изначально звучал другой план и был он задолго до того, как они разошлись с Альбертом. Она собиралась спуститься в Осенний Колодец и навестить там своего, давно покинувшего Мир Живых, деда.

V

Ночь, чащица, глухарь, отрепья,

Неумолимый, хладный гнет.

Живи еще хоть два столетья –

Все будет так. Исхода нет.

Умрешь – начнешь опять сначала

И повторится все, как встарь:

Ночь, ледяная сталь кинжала,

Отрепья, чащица, глухарь.

Последовал громкий хлопок закрытия кожаной записной книжки. Фьорд Йоханссон – талантливый новичок в армии Зимних людей, весь дрожал, хотя и покинул, вместе с другими отрядами пронзительно холодную Долину Зимы около недели назад. Сейчас они находились в сырых, пропахших лиственным перегноем, грибами и черноземом, боскете, в густом словно молоко тумане. Солнце лениво пыталось начать свои обязанности и пока лишь слегка пробивалось сквозь кроны деревьев, что для Фьорда уже было достаточно удивительным явлением – в Долине Зимы солнце было редким гостем. Чащобу пронизывал освежающий ветер, из-за влажности становившийся немного кусачим. Новичок дрожал, но не из-за погоды, а от переживаний наступающего боя, который уже маячил на горизонте, извещая о своем скором продвижении. Даже война, сулившая начаться после сегодняшнего боя и породить в дальнейшим еще больше кровопролития, за которыми никакие девы-воительницы наблюдать точно не будут, со множеством разрушений и последствий, в дальнейшем ведущие к сожалениям – его так не занимала, как мысль о предстоящем будущем.

Фьорд по своей натуре человеком был пугающе нервным, всего боялся и искал плохое даже там, где остальные видели только хорошее. К наступлению позднего юношества, спустя годы тяжелейших усилий над собой, закономерно оставшихся никем не замеченными, ему удалось подметить свои сильные и слабые стороны характера – он придумал действенный способ, всегда помогавший ему успокаиваться и отвлекаться от происходящих вокруг событий. Выход нашелся в поэзии – он писал ее, зачастую не сложную, без излишних хитростей и изощренных литературных реминисценций, но все равно писал, когда было страшно или нервозно, – а она продолжала его успокаивать.