Славный мальчишка

А ведь дядька сказал правду. Мальчишкам для игры остается только улица — маленькая, ничтожная полоска пространства. По Балканской сейчас не ходят автомобили. Но и эта прелесть потихоньку-полегоньку исчезает. Люди покупают машины. Их уже четыре или пять — целыми днями торчат перед домами. Улица превращается в гараж, а каждый собственник машины — в господина Косту.

Смеркалось. Серые тучи затянули небо. Всю неделю этих паршивцев не бывает, а как только подходит суббота — тут как тут. Ползут, спешат. И они против мальчишек, отнимают у них сладкое время отдыха. Эх, хоть бы сегодня и завтра не пришлось шлепать с мокрыми ногами! А в понедельник, если уж им так хочется, пусть цедят водичку сколько влезет. Интересно, что сейчас делают ребята? Наверняка играют в «кривой футбол». Ну, конечно, играют. «Кривой футбол» они сами придумали. Одни ворота устанавливали в глубине пустыря, а само поле сворачивало на улицу и тянулось до первого переулка. Так и получалось футбольное поле, хотя и кривое. Правда, один вратарь не видел другого. И когда его команда шла в атаку, вратарь вообще не видел на «поле» ни одного игрока. Поэтому ему всегда приходилось быть начеку: а вдруг нападающий противника выскочит из-за угла, ринется к воротам и — бац! Конечно, слишком любопытные вратари выбегали из ворот — выглянуть, что там на улице делается? Но частенько это кончалось каким-нибудь глупым голом.

Славный мальчишка тащился от витрины к витрине. Ноги гудели от бесцельной ходьбы. Так он уставал лишь, когда бродил с мамой по магазинам. Мама из-за одной рубашки или брюк могла обойти все магазины города. Румен остановился перед магазином хозяйственных товаров. Вот! К лотерее можно сделать агрегат для сушки белья. Найдет рейки от старого ящика… Нет, он же теперь не вернется домой!

Похолодало. Румен вошел в спортивный магазин. Обошел все прилавки. Изучил наизусть цены: ядер для метания, удилищ, палаток, различных футбольных мячей (был тут один за три лева — легонький, только для джитбола), теннисных ракеток. Посмотрел. Помечтал. У него самого есть такая ракетка для настольного тенниса. Так, валяется дома без дела. И вдруг он заметил, что одна из продавщиц глаз с него не сводит — следит. И он перешел к другому прилавку.

А может, сейчас ребята рассказывают всякие истории? Или Мирек пересказывает несуществующие фильмы? Непонятно, как к нему попала его, Руменова, бритвенная обертка, арабская?

Все, в магазине больше оставаться нельзя. Продавщица думает, что он воришка. Ну, погоди! Вот скоро они сюда придут с ребятами и закупят полмагазина. Тогда она ахнет от удивления. Ей стыдно станет.

Куда может деться мальчишка в апреле? Отец, наверное, уже дома… Нет, бить его не станут. Но будут обижать, обижать, обижать и читать, читать, читать нотации…

Потом отец поднимет руки и скажет:

— Хватит! Надоело! Улаживайте сами! Я и день и ночь как проклятый работаю, чтобы выдержать конкурс, а вы в такое время подсовываете мне на закуску этакую кашу.

— Конкурс, конкурс! А ребенок? Тебя он не интересует? — набросится на него мама. — Подожди, поход, говоришь? Никаких походов! Завтра сиди дома! В своей комнате! И не смей даже носа высовывать в окно, не то что открывать!

— Руменчо, да разве так можно, детка? Мать твоя женщина больная. Ты какой-то странный ребенок. Идешь, идешь по широкой дороге, а потом ни с того ни с сего — шмыг на скользкую тропку.

Это уж точно! Мама ни за что его не отпустит. Даже если он пообещает ей проглотить скрипку вместе со смычком, и все-таки Восьмого марта сыграть не хуже Паганини. Все пойдут. И Эвелина. А ее ведь и в кино не пускают! Тьфу! Вот когда надо было поменяться с Венци! А то…

Медленно, окольными путями возвращался он к улице Балканской. Прошел через район «львов». Что они там такое «страшное» придумали? Вошел в телефонную будку. Только наберет номер — и все. Не станет отзываться. По голосу матери поймет, какая там обстановка. А если подойдет отец, можно и поговорить. Вот бы он взял трубку!

— Алло!

Увы! Голос был любезный, спокойный.

— Алло!

В трубке послышалось что-то знакомое. Мальчишка прижал ее к уху поплотнее. Не то телевизор, не то магнитофон… Нет, то есть, да… Магнитофон. Плохо слышно. Почти ничего не слышно. Под ложечкой засосало. Ему вдруг стало жарко.

— Алло! Одну минутку! Я думаю — это Моцарт. Концерт для скрипки. Тодор, пожалуйста, там на коробке написано. Верно ведь? Алло!

— Простите, мне доктора Михайлова! — зарычал Румен в трубку, изменив голос.

— Алло! Здесь квартира Тодорова! Вы ошиблись…