Славный парень

Тостер Бетани и Джима с четырьмя широкими щелями годился и для оладий, и для блинов, но

Крайт предпочел свежий белый хлеб с корицей и изюмом.

Достал из холодильника масло и поставил на стол, чтобы оно чуть размякло.

Когда аромат корично-изюмного гренка начал наполнять кухню, он налил в кастрюльку молока, поставил на маленький огонь.

Дом. В мире, предлагавшем самые разные приключения и ощущения, всё-таки оставалось место и для дома.

И когда, окончательно разомлев, он начал напевать себе под нос что-то веселенькое, за спиной раздался женский голос:

—  Ох, извините, я и не знала, что у детей гость.

Улыбаясь, но более не напевая, Крайт отвернулся от плиты.

Незваной гостьей оказалась миловидная женщина лет шестидесяти с небольшим; ее мягкие седые волосы напоминали голубиные крылья. Ярко-синие глаза вопросительно смотрели на него.

Она была в черных слаксах и синей, под цвет глаз, блузке, которую женщина заправила в слаксы, сшитые по фигуре, тщательно выглаженные.

Должно быть, зонтик и плащ она оставила на переднем крыльце, прежде чем открыть дверь своим ключом.

Ее улыбке в отличие от Крайта недоставало уверенности.

—  Я — Синтия Норвуд.

—  Мама Бетани! — воскликнул Крайт и сразу понял, что его догадка верна. — Как приятно познакомиться с вами. Я столько о вас слышал. Я — Ромул Кадлоу и так смущен. Вы словно сошли со страниц модного журнала, а я... — он указал на кашемировый банный халат, — ...в таком виде! Вы, должно быть, подумали, как Бетани и Джим могли позволить спать под их крышей такому чудовищу!

—  Нет, нет, ну что вы! — поспешила заверить его Синтия. — Это мне нужно извиняться за то, что я так внезапно ворвалась сюда.

—  Вы не способны на то, чтобы ворваться, миссис Норвуд. Вы впорхнули, как танцовщица.

—  Я знала, что дети уехали на работу, и подумала, что они забыли погасить свет.

—  Готов спорить, не в первый раз.

—  И не в сотый, — кивнула она. — Остается только гадать, каким бы был их счет за электричество, если бы я не жила на другой стороне улицы.

—  У них очень трудная работа. Столько нужно держать в голове. Не знаю, как же они с этим справляются.

—  Я о них тревожусь, — кивнула Синтия. — Сплошная работа, никаких развлечений.

—  Но им нравится, знаете ли. Нравится отвечать на все новые вызовы.

—  Похоже на то, — согласилась она.

—  Это же счастье — заниматься работой, которую любишь. Так много людей всю жизнь занимаются ненавистным им делом, вот что ужасно.

Гренок выскочил из тостера.

—  Я не хотела прерывать ваш завтрак.

—  Дорогая, я не уверен, что корично-изюмовый гренок с маслом и горячий шоколад можно считать завтраком. Специалист по питанию точно назовет меня невеждой. Вы составите мне компанию?

—  Ой, я не могу.

—  Еще не затеплилась заря. Вы не могли уже позавтракать в такую рань.

—  Я еше не ела, но...

—  Я не хочу упустить возможность услышать все эти истории о том, как плохо вела себя Бетани, когда была маленькой девочкой. Ей и Джиму много чего известно о моем глупом поведении, поэтому я должен им чем-то ответить.

—  Что ж, какао весьма кстати в дождливый день, но...

—  Составьте мне компанию, дорогая. Пожалуйста, — он указал на стул. — Присядьте. Давайте поболтаем.

Она смягчилась.

—  Пока вы варите какао, я намажу маслом гренок.

Если бы она обошла стол, то увидела бы лежащий на стуле пистолет-пулемет.

—  Присядьте, присядьте, — остановил он ее. — Я же появился вчера вечером, никого не предупредив заранее, а меня так радушно встретили. Они всегда славились радушием. Но я не прощу себе, если, помимо прочего, ещё и заставлю маму Бетани готовить мне завтрак. Присядьте, присядьте, я настаиваю.

Она села на указанный им стул.

—  Мне нравится, что вы называете ее Бетани. Она никому не позволяет называть себя полным именем.

—  Но это же прекрасное имя. — Он достал из ящика пластиковые подставки и салфетки.

—  Прекрасное, — согласилась она. — Мы с Мал- колмом так долго его выбирали. Отвергли тысячу других.

—  Я говорю ей, что Бет рифмуется со «стилет».

—  Она думает, что для деловой женщины больше подходит Бет.

—  Я говорю ей, что Бет рифмуется с «бред».

Синтия рассмеялась.

—  Вы такой забавный, мистер Кадлоу.

—  Зовите меня Ромул или Ромми. Только мама зовет меня мистер Кадлоу.

Она вновь рассмеялась.

—  Я так рада, что вы заехали к ним. Дети уже совсем забыли, как развлекаются люди.

—  Джим раньше любил поразвлечься.

—  И мне нравится, что вы называете его Джимом.

—  Высокопарного Джеймса мы оставим для инвесторов. Мы знакомы с тех времен, когда его звали Джим, и он всегда будет для меня Джимом.

—  Мы поступаем правильно, если не отрываемся от своих корней и ничего не усложняем, — покивала она.

—  Я понятия не имею, какие у меня корни, но насчет простоты вы абсолютно правы. И знаете что? Мне здесь нравится. Я чувствую, что это мой дом.

—  Как это мило.

—  Дом очень важен для меня, миссис Норвуд.

—  А где ваш дом, Ромми?

—  Дом, — ответил Крайт, — это такое место, где тебя обязательно примут, когда бы ты ни пришел.

Глава 33