Славься, Кей!

Так вот главному герою было даже слишком "интересно". Ощущение залитой в смолу мухи — не самое приятное ощущение. Ничего не болело, потому что тела он не чувствовал — "смолой" было залито только сознание. Но, видимо, этого было достаточно, чтобы про свое тело он забыл.

Образы, картинки, видения, которые тут же забывались, медленно сводили его с ума. Спустя какое-то время "смола" стала превращаться в янтарь. То-то археологам радости будет…

Ощущение времени вообще стерлось. И началось тихое сумасшествие. Одно хорошо — ни сожалений, ни злости, никаких других эмоций не осталось. Звенящая янтарная тишина.

Именно сумасшествие привело к странному эффекту — "янтарь" стал сливаться с сознанием. Точнее, сознание стало растворять в себе "янтарь". Появился даже какой-то суррогат расстояния — та область "янтаря", что становилась "его". Эта область росла, росла, росла… Кстати, это стало суррогатом времени — в прошлом году он находился в этой точке, а сейчас — уже вот туточки.

А потом областей "янтаря", не занятых его сознанием, не осталось. И он понял, что постиг движение.

И остановился он в своем движении и подумал — хорошо! Подумал. Наконец-то подумал.

Ощутил форму закаменевшего куска смолы — гладкий чуть вытянутый и сплюснутый камушек, который так удобно и приятно держать в ладошке.

Появились мысли, цепочки ассоциаций, и даже…

* * *

— Па! Смотри! Янтарь!

— Это не янтарь, Жень. Это кусочек стекла. Какой-то нехороший дядя выбросил в море бутылку из-под пива. Бутылка разбилась. Кусочек стекла обкатало морским песком, вот он и стал таким гладким.

— А тетя могла выбросить бутылку?

— Могла.

— Эта тетя тоже нехорошая?

— Не знаю. Надо бы взглянуть на эту тетю — оценить размер… нехорошести.

— Толь! Ты чему ребенка учишь?!

— Ма! Ма! А я нашла кусочек стекла!

— Выброси сейчас же, доча! Поранишься!

— Не поранюся! Па сказал, что его обкатало морским песком. Он гладкий. Об него нельзя пораниться!

— Жень! Делай, что говорит мама! Мама всегда права…

— Хм… вот, дорогой — можешь же, когда постараешься!

— … кроме тех случаев, когда она не права.

— Толь, я решила, что нам надо съездить на экскурсию! Хватит валяться на пляже! Я уже посмотрела — есть удобные экскурсии в Храм Лесного Ветра и в Город Тысячи Могил…

— О! Это будет интересно!

— Хорошо, что ты согласен. Когда?

— После обеда?

— Отлично! Потом, кстати, они на три часа отпускают народ погулять по торговому центру.

— О, нет…

— Ма! Ма! Па не хочет по магазинам!

— Да ты ж мое солнышко! Только ты о папочке заботишься!

— Подлиза.

— Ма! Тебя я тоже люблю!

— Все равно подлиза. Не разговариваю с тобой! Я обиделась! Ни-ни-ни! Не приставай! Все равно не люблю!

— Па! Ма обиделась! Она не едет с нами на экскурсию! Па, а давай мы одни поедем! Па, а там обезьянки будут?

* * *

… появились воспоминания.

И были выводы:

"Янтарь" был им — он был "янтарем". В этой мысли не виделось ничего противоречивого или абсурдного. Она была правильной и логичной.

За "янтарем" начиналось нечто огромное. Возможно, малый "янтарь" находился внутри более крупного "янтаря" с куда меньшей плотностью.

Почему бы и нет? Делать-то все равно нечего. И сознание стало заливать второй кусок "янтаря". Дело двигалось куда быстрее, хотя торопиться было некуда — кто познал жизнь, уже не торопится.

Потом был третий "янтарь". И "четвертый". И "пятый". Их плотность падала раз за разом и "поглощения" девятого "янтаря" он почти не ощутил.

Снова остановка. Но ненадолго. Теперь "янтарь" не был для него ограничением. Окаменевшая смола, в которой увязла доисторическая муха, перестала быть ограничителем, так как муха могла сделать с "янтарем" все, что пожелает.