След

– Я звала ее: «Джилли, милая!» – рассказывает миссис Полссон женщине-доктору, чье имя уже забыла. – «Я дома. Суити с тобой? Где Суити? Если он с тобой в постели, а я знаю, что так оно и есть, то вот увидишь, ему это понравится. Приучишь и потом не отучишь. И не говори, что он сам к тебе забрался, у щенка слишком короткие лапки, чтобы залезать на кровать».

Она прошла в кухню, поставила на стол пакеты с покупками. Решила, что раз уж выехала, то надо бы заскочить в бакалейный, и свернула в торговый центр на Уэст-Кэри-стрит. Достала из пакета и поставила на стол две банки куриного бульона. Открыла холодильник. Взяла упаковку куриных окорочков и положила в раковину – размораживаться. В доме было тихо. Она слышала, как тикают часы в кухне, монотонно и размеренно – тик-так, тик-так. Обычно она не замечала этого тиканья, потому что замечать приходилось слишком многое другое.

Она нашла в ящике ложку. В шкафчике – стакан. Налила холодной воды из-под крана. И понесла все – стакан с водой, ложечку и бутылочку с сиропом от кашля – в комнату Джилли.

– Я вошла в ее комнату, – рассказывает миссис Полссон, – и спросила: «Джилли, что такое?» Потому что увидела… Я даже не поняла. «Джилли? Где твоя пижама? У тебя жар? Господи, где градусник? Только не говори, что у тебя снова температура».

Джилли лежала на кровати лицом вниз, голая. Полностью голая. Руки у нее были вытянуты над головой. Золотистые волосы рассыпались по подушке. Ноги согнуты, как у лягушки.

Боже…

У нее вдруг сами собой затряслись руки. Покрывало, простыня и одеяло сбились к задней спинке кровати и свисали с матраса до самого пола. Суити на кровати не было, и это почему-то отпечаталось у нее в голове. Она настолько опешила и растерялась, что даже не заметила, как все, что было в руках – пузырек с сиропом, ложечка и стакан с водой, – выскользнуло из пальцев и упало на пол. Пальцы тоже разжались сами собой, и она очнулась только тогда, когда стакан и бутылочка покатились по полу, а вода разлилась по половицам. Вот тогда она закричала, схватила дочку ставшими вдруг как будто чужими руками за теплые плечи, встряхнула ее, перевернула и закричала.

Глава 20

Руди ушел куда-то и еще не вернулся. В кухне Люси видит последнюю составленную службой шерифа сводку происшествий по округу Броуард. Ничего особенного. В числе прочего сообщение о нарушении границ частной собственности; неустановленный нарушитель может быть связан с уже имевшим место на той же территории взломом и незаконным проникновением.

Рядом со сводкой большой конверт из плотной бумаги, а в нем сделанный карандашом рисунок глаза. Полицейский его не взял. Молодец, Руди, хорошая работа. Теперь с рисунком можно будет поработать основательнее. Люси смотрит на окно соседнего дома. Как там Кейт? Пустилась ли, достигнув конечного пункта, в обратный путь? Люси невольно вспоминает вкус шампанского, и ее передергивает от отвращения. О шампанском она знает все, как знает все о флирте с незнакомцами, которые кажутся тем симпатичнее и милее, чем больше выпито алкоголя. Она знает об этом все и не хочет снова пускаться в это путешествие, а когда кто-то или что-то напоминает о прошлом, она съеживается от страха и чувствует глубокое сожаление.

Хорошо еще, что Руди куда-то ушел. Если бы он узнал о случившемся, то тоже вспомнил бы кое-что, и оба надолго замолчали бы, глубже уходя в себя и закрываясь друг от друга, и молчали бы до тех пор, пока не поругались бы и не преодолели еще одно мучительное для обоих воспоминание. Пьяная, Люси брала то, что – как ей представлялось – хотела, и только потом с опозданием понимала, что взяла совсем не то, что хотела, и что ее либо воротит от этого, либо совсем не цепляет, и это при условии, что она вообще помнила, что взяла или сделала, потому что многое просто забывалось. Для человека, которому идет третий десяток, Люси забыла очень многое. Когда такое случилось в последний раз, она стояла холодной зимней ночью на балконе тридцатого этажа какой-то квартиры в Нью-Йорке и на ней не было ничего, кроме коротких шортов, а происходило это с ней в Гринич-Виллидж, куда она попала неизвестно как и с кем.

Люси и поныне не знает, каким ветром ее занесло на балкон, и лишь предполагает, что, возможно, она шла в ванную, не там повернула, открыла не ту дверь и, может быть, уже собиралась перекинуть ногу через перила, думая, что перед ней ванна или что-то еще. Она могла запросто перекинуть вторую ногу и пролететь тридцать этажей до встречи со смертью. Тетя получила бы отчет о вскрытии и решила – как и ее коллеги, – что Люси совершила самоубийство в состоянии алкогольного опьянения. И никакие тесты и экспертизы не выявили бы тот факт, что Люси, оказавшись в квартире кого-то, с кем только что познакомилась, всего лишь отправилась спросонья в ванну и шагнула не в ту дверь. С кем и как она познакомилась, это уже другая история, вспоминать которую не хочется.