След Бремера

– Эта пара как будто приехала к нам из Бовангры провести летний отпуск в кругу провинциальных родственников. Выдался погожий день, и они рука об руку вышли на прогулку. Милая, раскрой зонтик… Взгляните на парасоль – прекрасный зонтик от солнца, легкий как пушинка, с волнистой бахромой. Благодаря парасолю мы можем не бояться лишнего загара и надеть это открытое платье прогулочного фасона. Нет нужды в кринолинах и корсетах – мы не на бал собрались! – для подчеркивания фигуры достаточно приталенного фасона. Шейка и ключицы открыты, от солнышка мы защищены. Рукава укорочены ровно настолько, чтобы надеть эти нежные кружевные перчатки, в которых особенно видно изящество рук и пальцев, сжимающих зонтик. В другой руке мы видим легкую сумочку-ретикюль, где каждая дама носит свои секретики. В качестве дани классике я осмелился добавить головной убор – невесомый, как паутинка, шелковый капор. На самом деле он поддерживает прическу, скрывая направляющие заколки, чтобы лицо обрамляли рыжие кудри. Видите, личико выглядывает из капора, как из лепестков цветочка! Легкий дневной макияж, румяны, а помада… – Патрис осекся и переключил внимание. – Туфли из белой кожи, на высоком каблуке, чтобы соответствовать росту кавалера. Напоминаю, что все увиденные костюмы вы можете заказать в нашем ателье. С девушкой мы закончили. Ваше мнение?

Публика захлопала, мужчины улюлюкали и выкрикивали такие слова, которых в луарском лексиконе Ямы не было. Он взял чашку с уже остывшей водой и промочил пересохшее от волнения горло – теперь мэтр звал на сцену его. Без железного посоха, ставшего уже привычным атрибутом, было не по себе. Вместо посоха мэтр вручил тросточку из ясеня, настолько тонкую, что реши Яма сбить надоедливую муху, то сломал бы об нее трость. На предложение оставить посох Патрис отреагировал внезапной истерикой, закричав, что железная палка погубит весь образ изящного и стильного денди. Яма в поисках поддержки посмотрел на Фифи, но она ответила ему короткими быстрыми кивками, будто подтверждая каждое слово мэтра. Пришлось уступить.

Яма поднялся и прошел по сцене так, как его научили на репетиции, даже улыбнулся своей особенной улыбкой с подвернутыми губами. С лица не пропадало напряжение, как будто мэтр выдал ему туфли на два размера меньше, но нет, вся одежда сидела идеально, нигде не было чересчур туго или свободно. Публика получила возможность посмотреть на его наряд спереди, сбоку и сзади. Сам он, видя свое отражение в зеркалах по бокам сцены, не узнавал себя – в них выкаблучивался какой-то пижон. Наконец Яма остановился рядом с пухлым коротышкой, тот впился в него восхищенными глазами и приятным медовым голосом начал рассказ.

– Для взрослого юноши чистота и опрятность обязательна! Посмотрите на белоснежный воротничок и манжеты сорочки, они так тщательно накрахмалены, что даже хрустят как снег! Черные и коричневые костюмы оставьте угрюмым иктонцам и баргенцам, у них всегда дождь или снег, а у нас – солнышко, господа. Поэтому мы подобрали костюм песочного цвета, причем сукно настолько тонкое, настолько плотное, что как будто бумажное. Такой костюм легкий, не жаркий и отлично держит форму – видите, как мы скрыли всю худобу молодого человека? Контрастом светлых тонов стал атласный жилет цвета спелой-спелой клубники. Да, я вижу по глазам барышень, что они готовы надкусить этого красавчика. Дальше классика: черные остроносые туфли и белые перчатки, легкая трость без особенностей. Ах да, открою секрет, витиеватый галстучный узел – моих рук дело, никто в этом городе не сделает так же, только столичные модельеры. И последний штрих картины, последний стих сонета – соломенная шляпка-канотье, неожиданная и смелая, эти шляпки только-только входят в моду. Черная лента на тулье гармонирует с черными волосами. – Мэтр Патрис несколько раз перевел дух и промокнул лицо платком, стерев часть пудры и румян.

Вместо заключительных слов он взмахнул руками в сторону Ямы и зааплодировал, зал присоединился к нему. Люди кричали, топали ногами, как будто распевали какие-то песни, на сцену упало несколько цветов. Яма с Фифи вышли на совместное дефиле и наконец-то смогли скрыться за кулисами. Яма отдувался после неожиданных оваций, а Фифи шмыгала носом, раз за разом повторяя, что это ей должны были хлопать, а не Патрису, он украл ее триумф, а она теперь должна идти на позор с почти такими же костюмами или придумывать что-то наспех за пятнадцать минут.

– Не плачь, – сказал Яма.

– Тебе легко говорить, ты сам как твой посох. Тебе все равно, что меня ожидает.

– Пожалуй, да, – сказал Яма и напоролся на столь сердитый взгляд, что слезы Фифи, казалось, сейчас испарятся, как капли дождя на раскаленной сковородке. – Говорю же, я никогда не вру.

– Твоя честность никому не нужна.

– И пусть. Я ее никому не продаю. Знаешь, – сказал Яма, подумав, – я могу тебе помочь.

– Если твоя помощь такая же, как поддержка, то лучше не надо, – чуть улыбнулась Фифи.

– Я сделаю половину твоей работы. Подберу себе костюм сам.

Она закатала глаза и сказала:

– Только не это.