След бури

Но тогда чего заслужил он?

Тихо бормотали часовые снаружи. Скоро смена их поста, хоть сторожить здесь больше некого. Они ещё не знают. Но скоро будет знать весь дом. Может, надо было что-то сделать, придумать отговорку. Только в голове было пусто и гулко. И Кирилл всё никак не мог сдвинуться с места.

Послышались негромкие шаркающие шаги и женский голос. Ответ стражников. Тишина. Дверь скрипнула, и в светлицу вошла служанка Гесты — Тора. Она долго и растерянно переводила взгляд с тела девушки на Кирилла и обратно, будто всё не могла никак поверить в то, что произошло. Очнувшись, она с прытью, которой сложно было ожидать от старухи, подбежала к Гесте, откинула рубашку с её лица и отпрянула, вскрикнув.

— Что ж ты сделал, окаянный?! — Тора завыла и наклонилась к подопечной, гладя её по лицу. — Девочка моя, как же так?

Следующие её слова слились в неразборчивые причитания. Старуха прижимала Гесту к груди и раскачивалась взад-вперёд. Кирилл глубоко вдохнул и встал, будто скинул невидимые оковы.

— Она сама до этого довела, — произнёс он ледяным тоном и направился к двери. — Подготовьте её к погребению.

Он чувствовал спиной поражённый взгляд Торы, но не обернулся ни разу.

* * *

Во дворе догорала крада, сложенная, как и заведено у верегов — в виде лодьи. Писарь ушёл, оставив на столе Кирилла готовое письмо к Ингвальду. Без лишних подробностей там говорилось о том, что Геста умерла и была предана сожжению на ритуальном костре в Кирияте. Везти тело на Медвежий утёс, когда Нейра покрыта льдом, слишком долго. Поэтому Кирилл взял на себя эту скорбную обязанность.

Каждое слово письма сквозило фальшью — он знал это. Знал ещё, что Тора всё расскажет конунгу, как есть. А стращать служанку и утаивать то, что случилось, Кирилл не хотел. Это было первое письмо Ингвальду за все три зимы, что Геста прожила в Кирияте. И в нём говорилось о смерти единственной дочери правителя Медвежьего утёса. Дочери, которая, может, и была для отца только средством скрепить союз с князем соседних земель, но которую он, наверняка, любил. Родная кровь.

В доме шептались. И Кирилл хотел бы заткнуть всем рты, но это ничего не изменит. Только Асташ предупредил всех, чтобы сор не выносили из избы, иначе тому, кто это сделает, будет худо. Домашние, кажется, поняли, но между собой толковать всё равно продолжали. Кто-то осторожно корил Кирилла за несдержанность. Кто-то говорил, что Геста того заслужила: слишком долго пила кровь правителя и всех вокруг. Да и к тому же — страшное дело! — приказала убить Вигена, которого домашние всегда уважали. Вот и поплатилась. Кирилл знал всё, о чём они судачили — Асташ несколько раз за день приходил и докладывал об этом — но ему было всё равно. Он и сам мог грызть себя получше, чем кто-либо.

Свернув письмо и скрепив его печатью, Кирилл ушёл из постылой светлицы и спустился в подземелье. Не ответив на приветствие одинокого часового, он приказал открыть дверь темницы, где находился Бажан.

Воевода, ещё не успевший пропитаться духом камеры и поистрепаться, как это случилось бы, просиди он тут дольше, поднял на него взгляд. Его вид не выдавал никакого внутреннего беспокойства, будто он давно уже ждал, что Кирилл придёт к нему… И, более того, был в том уверен. Как отец уверен в том, что после ссоры провинившийся сын придёт извиняться.

— Слыхал о твоих подвигах, княже, — бросил он и снова упёр взгляд в скользкий каменный пол. — Стоило на день тебя одного оставить… Ещё скажи, что я тебя не предупреждал.

— Мне не до шуток сейчас, Бажан.

— Ещё бы, — хмыкнул воевода и неспешно поднялся. — Вереги так просто этого не оставят. Вот подожди ещё, скоро начнут без Хальвдана тут буянить. К тому ж ты их княжну порешил.

— Пока тихо.

Но Кирилл знал, что это не надолго. Все вереги пришли проститься с Гестой, и с того мига их настроение совсем не было светлым. Они ещё не отошли от побега своего предводителя — а тут новая напасть.

— Знаешь, что я тебе скажу? — помолчав, продолжил воевода. — Хоть ты можешь меня не слушать, как обычно и поступаешь.

Кирилл посмотрел в глаза Бажана, поблескивающие в тени кустистых бровей. Он как всегда был прав.

— Что скажешь?

— Тебе надо попытаться разобраться во всём, что на нас свалилось. Пусть ты и не видишь за собой вины. Но я вижу, и все вокруг — тоже. Думается мне, один человек сможет порассказать нам много чего занятного, — Бажан покивал своим мыслям и добавил: — Вызови к себе Наяса.