След бури

В конце концов, те, кто прожил на этих землях всю жизнь, знали о них гораздо больше, чем девица, потерявшая дом давным-давно вместе с Речной деревней. А нового так и не нашедшая. За время скитаний она обросла панцирем неверия во многое, на что не могла повлиять собственными силами. Но стоило только прийти сюда — и на неё посыпались загадки, сокрытые вокруг и в ней самой. А где-то вдалеке трепетала тонкой ниткой связь между ними. Так подсказывало чутьё.

Находившись, Млада снова села к огню и нахохлилась, стараясь сохранить тепло под одеждой. Время тянулось невыносимо долго, а будить Ерута ещё нескоро. Луна лениво ползла по небосклону, словно верхушка каждого дерева мешалась и задерживала её.

Заслышав вдалеке странный звенящий шелест, Млада вздрогнула и обернулась. Прислушалась. Но вокруг снова всё стихло. Только беспокойно зафыркали лошади, затопотали, косясь в темноту. И стоило снова сесть поудобнее, решив, что чудной звук всего лишь померещился, как он повторился — и теперь гораздо ближе. Как будто пробренчало монисто, сделанное из очень мелких монет или стекляшек.

Млада снова вскинулась, сбросила с плеч покрывало и взялась за рукоять ножа. Где-то далеко промелькнула мысль, что, может быть, она попросту спит — незаметно задремать у костра проще простого. Но, с другой стороны, назойливый голос твердил, что им всем просто в очередной раз не повезло. И, возможно, даже больше, чем Волоту.

В подтверждение скверного предчувствия следопыт, как и давеча, тихо завыл и сжался в комок. Но как только тихий шелест вдругорядь пронёсся между деревьями, он взвился с места и стремглав бросился прочь, спотыкаясь и едва не расшибаясь о толстые сосновые стволы. Млада не стала его догонять — бесполезно теперь преследовать совершенно безумного кметя, и вряд ли что-то сможет вернуть ему рассудок полностью. Она вынула из ножен меч и медленно повернулась вокруг себя, стараясь вовремя углядеть опасность.

Лошади тревожились всё сильнее, пятились, жались друг к другу, но привязь не давала им сбежать тот час же. От шума все дружинники одновременно проснулись.

— Какого этот дубина блажит? — хрипло ругнулся Олан, но тут же насторожился. А вместе с ним и остальные.

Назойливый и неуловимый звон теперь заполнял, казалось, всё вокруг. Он метался над сугробами, путался в оголённых кустах и сыпался, сыпался будто бы с самого неба.

Парни, нашаривая на поясах оружие, поднялись с войлоков и встали полукругом, обратив тревожные взгляды в темноту. Справа от Млады промелькнуло что-то белёсое, потом с другого бока. Она повернулась и успела увидеть как будто бы полупрозрачный змеиный хвост. Но тварь эта ползла не по земле, а словно плыла в воздухе и передвигалась очень быстро.

— Твою ж… — ошарашенно проговорил рядом Скурата. — Что за дрянь?!

Теперь со всех сторон к ним мчались эти сотканные из сотен ледяных осколков существа. Именно они издавали тот шелестящий звук. Их зубастые, на манер ящериц, пасти разевались, и из них вырывался то ли хрип, то ли шипение. Первым делом они напали на несчастных лошадей. Но не растерзали, как сделали бы живые звери. Животины от укусов их морозных зубов просто попадали наземь мёртвыми заиндивелыми тушами. Змеи тут же потеряли к ним интерес и ринулись к дружинникам.

Млада взмахнула мечом, метя ближайшему в голову. Тот метнулся вбок, но, извернувшись, ей удалось достать его следующим ударом. Тварь зазвенела, как разбитое стекло, и осыпалась на снег. На клинке остался узорный след изморози, который тут же пропал. Кмети бросились отбиваться от остальных существ.

Их оказалась несметная стая — размытыми линиями они скользили повсюду, множились, будто рождали сами себя. Поднимались с земли снежные вихри, закручивались, становились плотнее — и тоже обращались ледяными змеями. Млада только и успевала крутиться, как волчок, разбивая в пыль очередного прозрачного супротивника. И старалась не думать, что станет с ней, если хоть одному из них удастся её коснуться.

Кто-то из кметей вскрикнул так громко, что сотрясся воздух. Ерут завалился на спину, держась за руку и прижимая её к груди. Млада в несколько широких шагов настигла ящера, который уже собирался атаковать его сверху. Брызнули в стороны морозные искры. Кметь заслонился от них пострадавшей ладонью: та посинела, будто он всю ночь держал её в снегу.

— Иди к огню! — приказала Млада. — Живей.

Едва не на карачках Ерут отполз прочь, не забыв, однако, нашарить меч, который до того уронил. Становилось совершенно ясно, что выстоять против дюжин змеев не удастся. Скурата и Олан всё больше уставали, всё чаще падали в снег и вставали всё с большим трудом. Порождения ночи и мороза, а может, и самой Морены, не давали им передыху. Меч Млады становится тяжелее, немели запястья и наливались свинцом ноги. Кожу кололо от ледяной пыли, которая постоянно летела в лицо. Глаза слезились, и всё вокруг размывалось в неразборчивое месиво.

— Сюда! Все! Скорее, — донёсся со спины оклик добравшегося до костра Ерута. — Они боятся огня!