След «черной вдовы»

...Поремский вспомнил, что, когда еще учился на юридическом факультете, одно время была у него под­ружка из медицинского училища. Бойкая, крепенькая вся такая, темпераментная девица, приехавшая в Мос­кву из Ростова-на-Дону покорять, видимо, столицу. Из­вестно, что самые сведущие в медицине люди — это те студентки, которые только собираются еще стать мед­сестрами: для них вообще не существует ни секретов профессии, ни уж тем более каких-либо запретов. Вот и Инка оказалась одной из них.

А почему вдруг вспомнилась? Да вот увидел Влади­мир, войдя последним в квартиру, развернувшийся пе­ред ним «пляжный пейзаж» довольно сомнительного толка, поглядел на словно стекленеющие глаза бойцов и усмехнулся про себя. Точно, и с ним однажды случи­лась близкая история.

Они всё искали себе место уединения, и оно неожи­данно нашлось в ее училище, куда они проникли со всей осторожностью, обманув бдительность вахтера. Инка завела его в одну из аудиторий, или то был какой-то странный врачебный кабинет, подтащила к не менее странному, непонятному сооружению и вдруг вскочи­ла на эти конструкции. Да так ловко, что ноги ее вмиг оказались раскинутыми высоко в стороны. Была пол­ная луна, света они, естественно, не зажигали. Все выг­лядело словно на ладони, и он остолбенел. Но он был молод, распален долгим терпением, и приглашать его не надо было. Он с ходу оценил неоспоримые достоин­ство того сооружения. А позже узнал, что это всего лишь обычное гинекологическое кресло, в котором врачи осматривают и обследуют своих пациенток. Обычное — даже почему-то обидно стало.

Но Владимир будто заново ощутил то, давнишнее свое, состояние крайнего азарта, почти бешенства, ки­нувшего его тогда к Инке. И подумал, почти физичес­ки ощущая сейчас тяжкую атмосферу, накапливающу­юся в комнате, что, случись невероятное и расстегни вдруг кто-нибудь из наиболее решительных омоновцев ширинку своих брюк, мгновенно выстроится живая очередь желающих также овладеть этой грубой, горя­чей плотью. И никакая сила их не остановит, потому что она сама, эта плоть, куда более страшная, почти убойная сила. Вот и ищи потом мотивы в делах о груп­повых изнасилованиях...

Появившийся в комнате судмедэксперт с ходу оце­нил обстановку и рявкнул на столпившуюся «публику» почти зверским басом:

— Эй, вы, охламоны! Да прикройте ж ее чем-нибудь! Ну чего вы, как кобели на собачьей свадьбе?! Есть же халат, тряпки вон валяются! —и показал на разбросан­ную по полу одежду.

Раздались короткие смешки, кто-то выдал доволь­но-таки сальную шутку. И, наконец, пришел в себя ко­мандир отделения, задействованного в операции:

—  ОМОН, на выход!

А Седов, улыбаясь, добавил, обращаясь уже к Поремскому:

—  Оперативно-следственная группа может присту­пить.

Судебный медик быстро осмотрел Масленникова, сказал, что тот живой, но спит, то есть в полном отру­бе. А что он принимал, понять сейчас трудно, тут, на столе, навалом всяческой хренотени, и нужны специ­альные анализы. Но ответ может подсказать вон та дама, видимо от медицины, и показал на женщину. Сам же подошел, спустил наконец с подлокотников ее без­вольные ноги, подтянул и застегнул на ней белый ха­лат и открыл свой чемоданчик, чтобы попытаться при­вести ее в чувство.

Из документов, найденных в ее сумочке, Поремский узнал, что она работает врачом в наркологическом дис­пансере. Был и адрес, и все прочие атрибуты. Мария Леонтьевна Торопкина — вот как ее звали. Возраст — 48 лет, не замужем, штампа в паспорте нет, о детях тоже ничего не сказано, а может, просто отсутствуют соот­ветствующие отметки в паспорте. Ничего себе «девуш­ка», кинувшаяся во все тяжкие на старости лет! А с дру­гой стороны, за что ее судить? Свободная женщина. Если и осуждать, то разве что за наркотики. И опять- таки лишь в том случае, если их принесла сюда она. Ну а кто ж еще? С наркоманами же работает.

А «свободная женщина» Мария Леонтьевна Тороп­кина между тем с помощью судмедэксперта постепен­но приходила в себя — что-то несвязно уже бормотала, отталкивала его руку с нашатырем, пыталась повер­нуться, чтобы удобнее устроиться в кресле и продол­жить счастливый, или какой он у нее там, сон. Но ме­дик не отступал. И наконец ей пришлось открыть глаза и медленно сообразить, где она, что с ней и, главное, откуда здесь столько постороннего народа. Потом она увидела спящего Масленникова, осознала собственный внешний вид и попросила дать ей возможность одеться.

—  Помочь не надо? — без всякого юмора, даже не­много участливо, спросил грубиян медик.

— Я скажу, когда надо... Дайте мне, пожалуйста... — Она назвала какое-то лекарство, и эксперт полез в свой чемоданчик, шелестя там и звякая чем-то.

Он достал ампулу и взял со стола новенький шприц.

—  Разрешите, я сама, — не очень четко произнесла женщина.

—   Не надо, у вас еще не все в порядке с руками. Я сделаю лучше. — И он стал заполнять шприц лекар­ством из ампулы. — А ему что надо? — Он показал на Масленникова.