След грифона

– Мы все вас просим, – поддержала подругу Елена Кураева. – Вера так много об этом говорила.

– Просим! Просим! – заговорили остальные.

– Сдается мне, Серж нарушил свой зарок не писать стихов и песенок, – вставил свое слово Анатолий. Он при встрече видел в руках у Сергея конверт – вероятно, с ответным письмом Асе и скорее всего, он почти не сомневался, со стихами.

– Что за глупости? – возмутилась Вера. – А вдруг у вас дар? Как можно зарекаться в таких вещах? Суровцев сел за рояль. Секундный, быстрый взгляд на замершую в ожидании Асю, и звуки отлично настроенного инструмента заполнили гостиную. Еще не сформировавшимся окончательно, но и впрямь красивого тембра баритоном Сергей стал петь:

Бессмысленно хожу
По комнате своей.
Я слов не нахожу.
Я думаю о ней.
Я думаю о ней.
О ней, о ней одной.
Да что ж это со мной!
Да что ж это со мной!

Эффект от его исполнения и от слов романса оказался очень сильным. Волнение автора передалось слушателям.

На что ответ ищу,
Никак не объяснить.
Бессмысленно грущу,
Не в силах не грустить.
Рассудок побежден фантазией шальной.
Да что ж это со мной!
Да что ж это со мной!

Когда бы мне узнать,

Смысл тайный грез моих —
Легко б я мог дышать
Средь сверстников своих.
А может быть, увы, любовь всему виной?
Да что ж это со мной!
Да, что ж это со мной!

Последовал проигрыш, и были повторены последние слова романса:

Да что ж это со мной!
Да что ж это со мной!

Сергей закончил пение. Посмотрел на Асю. На Асю обратились взгляды и остальных. Она, казалось, стала взрослее за какие-то минуты исполнения этого романса. Все неожиданно для себя открыли, что она удивительно хороша собой. Смотрели и на Сергея, впервые связывая в своем сознании его и Асю. Аплодировать было бы верхом пошлости. Слишком искренне прозвучали музыка и слова. По этой причине все невольно вздрогнули, когда молчание вдруг нарушила Лиза:

– Мне лично не поглянулось слово «шальной».

Поднялся шум. Все спорили со всеми, будто они не в гостиной, а на томском губернском рынке. Наконец точку в споре о достоинствах и недостатках творения Сергея поставила Елена Кураева:

– Нет. Что ни говорите, но это просто замечательно. Единственное, что следует заменить, так это словосочетание «увы, любовь», – говорила она. – Почему «увы»? Вера, наверное, тоже согласится со мной.

– Пожалуй что соглашусь, – подтвердила Вера.

Спор готов был разгореться с новой силой. Но Сергей, точно перенявший от общения взглядами с Асей ее грустную улыбку, так же грустно улыбнулся. Затем заиграл на рояле. Прозвучала новая редакция последних строк. А если называть вещи своими именами, то это было настоящим признанием в любви:

Пожалуй, что любовь
Моя всему виной.
Да что ж это со мной!
Да что ж это со мной!

В этот раз все зааплодировали. Ни у кого не возникло сомнения в том, что происходит с лирическим героем стихов. Больше всех был доволен, кажется, Анатоль:

– Ни у кого, кроме меня, нет такого товарища, как Суровцев! И не будет! Я вам точно говорю!

В дверях появился Логгин.

– Мама всех зовет к чаю, – нарочито серьезно произнес он, отчего чертики в глазах стали еще заметнее.

Все стали подниматься и выходить из гостиной. Лишь Сергей и Ася, точно сговорившись, продолжали оставаться на своих местах. Уже в дверях оглянувшаяся на них Вера произнесла:

– Прошу не задерживаться. Мы вас ждем, – и тоже пошла по направлению к столовой. Сергей встал, взял лежащий на рояле конверт и приблизился к Асе. Девушка тоже встала.

Они были охвачены тревожным волнением.

– В конверте только что звучавшие стихи. Они ваши.

– Благодарю вас, – медленно и очень тихо сказала Ася.

– Если вам трудно говорить, то давайте буду говорить я.

– Удивительно, – медленно, так же без заикания, произнесла она еще одно слово.

– Что вас удивляет?

– Почему-то легко, – точно на легком выдохе произнесла девушка начало фразы, – очень легко говорится.

– Знаете что? А вы попробуйте не говорить, а петь слова. Мне кажется, вам так будет намного легче разговаривать.

– Я попробую, – почти пропела Ася.

– Вот видите. У вас получилось.

– Я стану снова, – голос ее действительно звучал мелодично, – я стану снова хорошо разговаривать, – совсем даже без намека на мучившее ее заикание произнесла она остаток фразы.