След кайова

— В основном тот, кто работает с проволокой… Сейчас должны появиться посетители. Какая-то война начинается где-то на западе. Вы, ребята, если хотите пострелять, езжайте туда. Да, позавчера приехал человек, спрашивал о ганфайтерах. Фланаган, внизу на станции, обещал телеграфировать, чтобы прислали наемников.

Д'Артагэ удивленно покачал головой.

— Я просто погонщик, еду на юг встретить стадо, которое где-то задержалось. А где можно найти наемников, если мне вдруг понадобится? Может быть, в Техасе?

— Дьявол, не нужно так далеко ходить! Миссури, Арканзас, восточный Канзас — там предостаточно парней, которым все равно, в кого стрелять. Возьми, к примеру, Миссури. Тамошние охотники на белок застрелят любого — только раскошеливайся. Или компания Джеймса. У него много молодчиков, которые то приходят, то уходят. Ты найдешь там столько, сколько тебе нужно. Времена суровые — засуха. Но эти ребята халтурят, а не фермерствуют. А теперь еще Джассе. Не знаю, заработал ли он хоть один честный доллар. Занимался конокрадством еще до того, как связался с Квантрелом.

Д'Артагэ описывал глазами круги, а я молчал. Дай ему выговориться, и этот человек сам расскажет все, что нам нужно знать. Неожиданно мне в голову пришла мысль.

— Пойду принесу тебе книгу, — сказал я и вышел.

Мегари стоял возле станции и разговаривал с Фланаганом. В конюшне я достал из седельной сумки засаленный томик Карлиля «Французская революция». Книги в наших краях — большая редкость. Эту я привез из Англии, но уже дважды прочел ее. К тому же, такой подарок не был слишком большой ценой за дружбу нужного человека в нужном месте. Из конюшни вновь внимательно осмотрел окрестные холмы. Хоть они и не предвещали ничего дурного, я не доверял им ни на грош.

Батери Мэйсон стоял на углу здания.

— Не теряй бдительности, — предупредил я, — у меня нехорошее предчувствие.

Станция располагалась на ровной площадке, которая плавно поднималась к холмам в четверти мили от нее. Такая местность весьма обманчива, хоть кажется открытой и лишенной неожиданностей. Слишком понадеявшись на ее безопасность, можно потом сильно раскаяться. Мне приходилось оказываться в подобных ситуациях.

Вернувшись в салун, я застал бармена за уборкой. При виде книги его физиономия расплылась в счастливой улыбке.

— Ну, наконец! Какая замечательная книга! Благодарю вас, мистер! Премного вам обязан! — Он с восхищением повертел ее в руках и затем покачал на ладони, чтобы оценить ее вес. — Ну, наконец, — повторил он задумчиво. — Должно хватить на год или почти на год.

— Это и в самом деле замечательная книга, — порекомендовал я.

Он перевернул несколько страниц.

— Ого! Так я и думал! Очень много длинных слов и некоторые из них я еще не встречал! Да, это мне нравится. Восхищаюсь писателями, знающими так много слов… Пока догадаешься, что они означают! Книга послужит мне вдвое дольше. Спасибо еще раз, сэр!

Батери Мэйсон показался в двери.

— Кон, — позвал он, — сюда едут!

Глава 7

Для меня характерно жить настоящим моментом, причем осознание действительности увеличивалось с каждым чувственным восприятием. Нет сомнений, отчасти этим качеством наградила меня природа, но Джим Сазертон также внес ощутимый вклад в его формирование.

Он так жил и часто жаловался, как мало людей, которые на самом деле живут настоящим. По его словам, большинство существуют в пропасти между воспоминаниями и ожиданиями, но никогда не наслаждаются сиюминутным мгновением.

Несмотря на мою природную склонность жить настоящим моментом, именно замечания и собственный пример Сазертона развили ее во мне.

Теперь, ступив за порог салуна на яркий солнечный свет, я на минуту остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к смене освещенности. Стоя на крытой веранде, я смотрел вниз на серые доски, щели, щепки и ощущал теплоту солнца, слышал тишину и звук капающей воды, просачивающейся из цистерны в корыто, приготовленное железной дорогой для проезжающих путников. Наконец я поднял взгляд и подошел к Мэйсону, стоявшему на крыльце.

Воздух был удивительно чист. Где-то далеко на фоне голубого неба клубилось облачко пыли. Плавные переливы невысоких холмов казались мягкими из-за нежной зелени молодой растущей травы. Чувствуя тяжесть револьвера на поясе, солнце, согревающее мои плечи, я прищурил глаза, наблюдая за всадником на далеком холме.

С ним, кроме мула, которого легко узнать по походке, никого не было. Солнечный зайчик блеснул на стволе его ружья.

В совершенно неподвижном воздухе легко улавливался запах пыли даже в этом — улицей его не назовешь — узком пространстве между салуном и станцией. Вокруг нескольких зданий простиралась открытая всем ветрам местность, по которой медленно двигалась единственная точка — одинокий путник.

Батери Мэйсон неожиданно выругался и спросил:

— Кон, ты, кажется, знаешь почти всех любителей мулов?

— Только не здесь.

Но, приглядевшись, я вдруг узнал незваного гостя.

Это был Хобак. Он ехал по краю холма, чтобы выиграть время. Мурашки побежали у меня по спине, как если бы я услышал, что кто-то прошелся по моей могиле.