След хищника

– Вы когда-нибудь напиваетесь?

– Нечасто.

– Скорее никогда. – Она показала на кухню. – Хотите выпить? Сейчас чертовски жарко.

Мы вошли в прохладное нутро дома. Она стряхнула на пороге сапоги, прямо в коричневых носках пошла на кухню и принесла из холодильника белого вина.

– Я прямо сейчас готова поспорить, – говорила она, наливая вино, что вам никогда не приходилось беспомощно хихикать, петь вульгарные песенки или... в общем, садиться в лужу.

– Часто.

«Да-а?» – сказал ее взгляд. Она грузно уселась на стул, положив ноги на другой.

– Ну, иногда, – сдался я.

Она задумчиво отпила вина.

– Ну и что вас заставляет хихикать?

– Ох... ну, как-то раз я был при одной итальянской семейке во время расследования похищения, и они все вели себя как герои мыльной оперы – говорили на повышенных тонах, и это было неприятно. Я время от времени уходил наверх, чтобы удержаться от смеха... меня все время охватывали приступы этого ужасного хихиканья, хотя само-то дело было смертельно опасным. Мне было невероятно трудно. У меня все мускулы лица болели от усилий сохранять спокойное выражение.

– Прямо как когда хочется расхохотаться в церкви, – кивнула Попси.

– Именно так.

Мы потягивали холодное вино и дружески рассматривали друг друга, а через пару минут появилась Алисия с полной сумкой всяческой бакалеи и приветливой улыбкой. Щеки ее наконец-то порозовели – казалось, в ней возродилась прежняя девочка. Даже посадка головы изменилась – к ней вернулось самоуважение, и спину она теперь держала прямо.

При виде ее я поднялся и поцеловал ее в щеку, а она поставила сумку на стол и обняла меня.

– Привет, – сказала она. – Заметьте, пожалуйста, я ходила в магазин. Уже третий раз. Теперь мы снова вернулись к делам... не говоря уж о том, что никакой нервотрепки.

– Потрясающе.

Она налила себе немного вина, и мы втроем мирно съели ленч. А потом, когда Попси пошла в свой офис поработать с бумагами, я в саду рассказал Алисии о новых арестах.

– Думаете, они поймают его... того, с микрофоном? – спросила она.

– Он называл себя Джузеппе, – сказал я, – хотя почти наверняка его зовут по-другому. Шесть бандитов знали его под именем Джузеппе и больше ничего. Я думаю, он хладнокровный и умный человек, и боюсь, Пучинелли ни его, ни основную часть выкупа за вас не найдет.

Она немного помолчала, а затем, сказала:

– Бедный папа. Бедные все мы. Мне так нравился дом в Миконосе... там было столько света, рядом сапфировое море... Папа говорит, что возвращенных денег не хватит, чтобы сохранить его. Говорит, что он отложил его продажу просто потому, что надеется... но ведь дело не просто в стоимости дома, есть еще расходы на содержание... мы платим два или три раза в год. Этот дом и прежде был для нас роскошью. – Она помолчала. – Это часть моего детства. Часть моей жизни.

– И Джузеппе отнял ее, – сказал я.

Она вздрогнула и в конце концов кивнула.

– Вы правы.

Мы выпили кофе со льдом. Время спокойно ползло себе.

– Я подумала о том, чтобы на следующей неделе "выступить на скачках.

В Брайтоне. Майк Ноланд выпускает там много лошадей, поскольку обычно тренирует их в Суссексе, а там живет много владельцев лошадей. Я могу поехать и поговорить с ним... показать ему, что я еще жива.

– А если я поеду с вами, – спросил я, – это ничего?

Она улыбнулась все еще наблюдающим за нами лошадям.

– Ничего.

– Когда?

– В среду.

Я подумал о расписании дежурств.

– Я улажу, – сказал я.

Джерри Клейтон с видом страдальца согласился подежурить за меня с четырех до полуночи, и я рано утром поехал в Ламборн за Алисией, задержавшись, только чтобы выпить кофе и выслушать бодрое напутствие от Попси перед трехчасовой поездкой в Брайтон.

– Меня бы подвезли, – сказала Алисия. – Вам незачем было делать такой огромный крюк.

– Конечно, – ответил я. Она вздохнула, но вроде бы не с сожалением.

– Полдюжины тренеров или жокеев поедут отсюда в Брайтон.

– Господь им навстречу.

– Так что меня все равно подвезут до дому.

Я искоса глянул на нее.

– Я повезу вас, если вы не дадите категорического отказа.

Она не ответила, просто улыбнулась. Мы поехали в Брайтон и по дороге разговаривали о многих вещах, для которых раньше не хватало душевного спокойствия, – о том, что нам нравится или не нравится, о различных местах, книгах и людях, о королях и капусте.

Я впервые видел ее в юбке, если, конечно, не считать той ночной рубашки, которую я натянул на нее, пока она была без сознания. Вид ее худенького нагого тела невольно встал у меня перед глазами. Честно говоря, приятное воспоминание. Для Брайтона она оделась в опрятное платье светло-кофейного цвета, а под короткими кудряшками сверкали большие золотые серьги.

Ее появление на ипподроме было встречено с ошеломляющей радостью каждый норовил обнять ее так, чтобы аж кости затрещали. Она много раз представляла меня, но никто не обращал на меня внимания. Все смотрели только на нее, с любопытством – но и с любовью, – пожирая ее глазами.

– Алисия! Как здорово!

– Алисия! Невероятно!

– Алисия! Чудесно... сногсшибательно... замечательно: чертовски здорово...