След крови

Лошадь вопящего от боли Стека Маринда, пошатываясь, снова поднялась и бездумно устремилась следом. Ее нагоняли кони Тульгорда и Арпо, а за ними с воем бежала Услада с развевающимися в воздухе черными прядями волос.

Мы, спотыкаясь и онемев от ужаса, следовали за ними.

Ни от чьего внимания не ускользнуло то мгновение, когда экипаж, увлекая за собой обезумевших людей, перевалил через гребень и скрылся из виду. Никогда не забуду этот ужасающий миг, отчетливо впечатавшийся в мою память. Затем то же самое произошло и с лошадьми, и в облаках дыма и пыли мы наконец увидели внезапно затормозившую у обрыва Усладу Певунью. Она издала леденящий душу вопль, от которого покатилась по дороге голова Красавчика, выпавшая из рук зажавшей свои прогнившие уши Пустеллы, а потом исчезла за краем склона, и больше мы ее не видели.

Бывают в жизни мгновения, когда человек не в состоянии связно мыслить, когда ни единое слово не может вырваться из сдавленного судорогой горла, каждый вздох становится пыткой, руки и ноги движутся по собственной воле, как у пьяного, а рот разинут в беззвучном крике. Все детали окружающего мира вдруг становятся удивительно четкими и режут взгляд. Камни и мертвая трава, облака и разбросанные на дороге, будто серые кости, ветви – один лишь вид их бьет по глазам, подобно кулакам в кольчужных перчатках. Да, бывают в жизни мгновения, когда все это обрушивается на нас со всех сторон.

Именно такие чувства можно было прочитать на лице Апто Канавалиана, Пурси Лоскуток и даже Борза Нервена (помимо маниакальной радости из-за близящегося спасения). Прижав липкие ладони к липким губам и сверкая глазами, Сардик Фью поспешно повел нас к тому месту, где заканчивалась дорога.

Наконец мы подошли туда и посмотрели вниз.

Экипаж не пережил падения, и его разбитые останки громоздились среди пламени и дыма у далекого подножия, в трехстах шагах по неровной каменистой тропе. К нашему удивлению, мулы каким-то образом сумели избавиться от упряжи и плыли в бурном течении широкой реки, тянувшейся от скопища хижин и каменной пристани. Позади них над водой покачивались головы трех лошадей.

Демон и Арпо Снисход бесследно исчезли, но мы видели тело Блохи, лежавшее среди камней у самого берега, и окровавленного Мошку, распростершегося ничком в двух третях пути вниз по склону. Крошка, однако, куда-то пропал: возможно, остался под горящими обломками, как, вероятно, и Тульгорд Виз, поскольку того тоже нигде не было видно.

Оскальзываясь и спотыкаясь, Услада уже почти добралась до Мошки.

А что же паром?

В пятидесяти с лишним саженях от берега по реке двигалось большое плавучее сооружение с плоской палубой, на которой стояли четыре лошади и высокий экипаж, черный и украшенный, будто катафалк. У кормового ограждения виднелось несколько фигур.

Сардик Фью, наш многоуважаемый проводник, напряженно вглядывался в горящий экипаж.

– Она… она… – Бедняга облизнул губы.

– Мертва? – спросил я. – О да, воистину.

– Вы уверены?

Я кивнул.

Он утер лицо, а затем сунул дрожащую руку за пазуху, достал шелковый мешочек, в котором что-то соблазнительно позвякивало, и вложил его в мою ладонь. Я ощутил заметную тяжесть.

Благодарно склонив голову, я спрятал полученную плату под плащом, а затем, отойдя на полдюжины шагов, взглянул на далекий паром.

За моей спиной послышались голоса.

– Боги! – прошептал Апто Канавалиан. – Данток… старуха…

– В смысле – злобная тварь? – прорычал Сардик Фью. – У моей родни возникли проблемы с финансами. Прежде чем я успел взять их долги на себя, эта похотливая сука потребовала их дочь – для своих грязных притонов. Невинное дитя…

– Хватит! – приказал я, развернувшись кругом. – Ваши мотивы – ваше личное дело, сударь. Вы и так уже сказали больше, чем я хотел бы услышать, ясно? – Смягчив взгляд, я устремил его на Пурси Лоскуток, бледную и дрожащую. – Лишь немногие, госпожа, осмеливаются поверить в справедливость. Спросите нашего проводника, если желаете услышать больше. Что касается меня – прошу понять, что я тот, кто я есть, не более и не менее. Крепок ли мой сон по ночам? Безмятежнее не бывает, госпожа. Да, я многое читаю в вашем взгляде. Ждет ли меня искупление? Вряд ли, но кто может точно сказать, пока оно не придет? Если желаете обрести хоть немного самоуважения – взгляните на того, кто стоит сейчас перед вами. А если так и не найдете в себе ничего достойного – тогда в самом деле можете забрать мою жизнь.

Помедлив, она покачала головой. И более не произнесла ни слова.

Появилась Пустелла:

– Кто-нибудь видел голову Красавчика? Я ее потеряла. Кто-нибудь?

«– Вы верите, что искусство играет в реальном мире хоть какую-то роль?

– Воистину непростой вопрос. Прежде всего – чье искусство?

Я лишь пожал плечами:

– Только не спрашивайте меня, умоляю».