След ласки

Потом во всех классах не раз, явно и исподволь, велись беседы о недопустимости преследования человека по национальной принадлежности, приводились многочисленные примеры времен Великой Отечественной фашистского геноцида по отношению к евреям и цыганам.

Шел февраль 1994 года.

***

Сразу же после окончания школы, в первых числах июля девяносто четвертого года  Межидов-старший все-таки увез сына с собой в Чечню, категорически заявив, что не позволит ему идти ЗДЕСЬ в армию. А Косте тогда уже пришла повестка.

В последний вечер перед двойными проводами бабушка Зухра потребовала, чтобы соседи во главе с матерью Ольги пришли к ним. Старушка выглядела торжественно и строго. Больше для Ольгиной матери говорила по-русски, и от этого слишком резко проявлялся ее кавказский акцент.

Родители Ибрагима и Аминат сидели рядышком и молчали. Дядя Муса смотрел слишком сурово. Но он умел уважать старших и не вмешивался.

– Вот вы и выросли, детки. И скоро разлетитесь в разные стороны. Я хочу, чтобы вы помнили, что выросли вместе, что Аминат и Ольга являются молочными сестрами, что Ибрагим и Костя неразлучно дружили все эти годы. Вы помните, наверное, мои четки. Священные четки моего деда, привезенные из хаджа. Я сняла с них четыре бусинки, заменив их узелками. Для каждого из вас. Из зеленой шелковой нити я вручную сплела косичку и, уже потом, разрезала нить на четыре части.   –  Она подняла в правой руке четыре ниточки с висящей на каждой по крупной темно-оранжевой янтарной бусине. И надела каждому на шею.   –  Помните друг о друге. Где бы вы ни были. Помните, что у вас есть дом и родственники.   На следующий день, почти одновременно, мужчины Межидовы уехали, а Костя ушел в армию. В квартире остались одни женщины.

А потом началась война в Чечне. И Ольгина мать все боялась, что Костю отправят туда воевать. И неожиданно стала очень религиозной, зачастила в церковь и молилась по ночам. И, обнявшись с тетей Динарой, женщины вместе плакали перед телевизором, не пропуская ни одного вечернего выпуска новостей  по всем принимаемым каналам. Смотрели все репортажи из Чечни или свободной Ичкерии, до рези в глазах вглядывались в экран в попытке найти мелькнувшее знакомое лицо.

К сожалению или к счастью, среди боевиков, которые попали в объектив камеры, ни разу не удалось увидеть ни Межидова-старшего, ни Ибрагима. Писем от них тоже не было. Периодически приходил кто-то из чеченцев местной диаспоры и приносил денег, чтоб женщины семьи Межидовых не нуждались.

После показа одного из документальных фильмов с Чеченской войны у Межидовых ночью перебили стекла в окне, что делали это с того раза неоднократно.

Костя служил где-то в Кировской области, возил на машине штабного начальника. Писал, что вот-вот обещали отправить в Чечню, и обижался, что все не отправляют. А мать радовалась, благодарила Бога и командование, и надеялась, что может быть, все-таки его не пошлют, потому что начали уже присылать оттуда цинковые гробы Костиных одноклассников. Два гроба на один класс только за 95 год! Страшное, казенное, выученное уже всеми словосочетание  –  "груз 200".

А Костя, наверное, к счастью, так и отслужил, не попав в "горячую точку". И остался после армии на месте службы. Женился. Это была первая свадьба, на которой довелось гулять Ольге.

Девочки окончили школу и тоже разлетелись из дому. Квартира стала непривычно тихой и пустой. Встречались подруги только по выходным, слишком далеко было ездить. В общежитии удобнее. Аминат училась на бухгалтера, Ольга поступила на биофак.

***

Однажды поздней осенью  в субботу Ольга  торопилась домой через парк,   когда ее окликнули по имени. От входа в тир  ей призывно махал невысокий   незнакомый мужчина, уже  явно далеко лет за сорок и кричал:

– Оля, подойди, Сергей зовет.

– Ты чего  давно уже не заходишь? –  поинтересовался владелец тира, когда она все-таки вошла.

– Некогда как-то. И денег лишних нет пока.

Слева, у места владельца, стояли две бутылки пива, и лежала растерзанная воблина.  Чужой мужчина, жилистый, серьезный,  уже сивый –  седина через волос, тот самый, что звал ее, теперь с нескрываемым любопытством рассматривал девушку.

– Да ты только посмотри, какого медведя я выставил на главный приз!   –  продолжал соблазнять ее владелец тира.   –  У тебя такого точно нет.

– Я же говорю: денег нет совсем,   –  вздохнула Ольга.

– Друг, вот, ко мне зашел. В Афгане вместе служили, он знатным снайпером был. В нашем городе теперь жить будет. Покажи ему, как ты стреляешь.

– На фига?

– Вот, глупая, да я с тебя сегодня денег не спрашиваю. Вот, бери,   –  щедро отсыпал в мисочку пулек.   –  Покажи человеку, как ты стреляешь. Он    секцию по стрельбе открывает. В клубе военно-патриотическом.Понравишься – возьмет.

– А колокольчик покачаешь?

– Да покачаю, покачаю. Стреляй уже! Вот, видишь, Виктор, я про нее тебе рассказывал.

Ольга стреляла, а мужчина самым внимательным образом наблюдал. И болезненно сморщился при случайном промахе.