След лисицы на камнях

– И слава богу. Дернуться не может, больно ей. А тут ворона! Так разоралась, что я от Ларисы выскочила как ошпаренная. Сразу поняла: случилось что-то. Неужели, думаю, снова-заново пожар? Прибежала, смотрю: издыхает моя шавка. Ворона как меня увидела, сразу и каркать перестала. Понял ты теперь?

– С Белкой-то что? – спросил Макар.

– Оклемалась! Я ее к Маркеловой отнесла. Танюша ей но-шпу уколола и еще что-то, я уж забыла. Если б не Бакшаева, я бы сейчас не с тобой языком чесала, а лежала бы мордой в подушку и ревела. Смерть Верке на пользу пошла, – уверенно закончила Худякова. – Такое не с каждым случается. Ладно, пора мне… Ты заходи! Я тебе свежих грибов пожарю.

– Каких еще грибов? – спросил Илюшин, с ужасом утверждаясь в мысли, что старуха сошла с ума. – Нина Ивановна, сейчас зима…

Худякова сбросила с плеча ремень и отдернула тряпку, которой было закрыто содержимое корзины.

– Видишь?

– Это что такое? – спросил ошеломленный Макар.

– Чего-чего! Вешенки! Их, если хочешь знать, всю зиму собирают. Если, конечно, она не сильно морозная. Эх, милый мой… Тебе бы в деревне пожить годик-другой! Что ты там в Москве своей видишь! Приезжай и друга привози! Поселитесь у Красильщикова, терем просторный, места всем хватит… Ладно, пойду; еще вон в ту рощицу не заглядывала.

Она бойко поковыляла в сторону березового перелеска. Через двадцать шагов обернулась:

– Эй! А ты зачем приехал-то, Макарушка?

– Дело есть! – громко отозвался Илюшин.

– Ох, туману напускаешь! Ладно, вечерком заходи!

– Зайду обязательно, – пообещал Илюшин, и когда Худякова скрылась из виду, вполголоса добавил: – Только сначала к Яковлевой, пока жива.

Он поправил рюкзак, в котором лежали сшитые на заказ белые туфли-лодочки, и пошел вниз, к деревне.