След на снегу

– Стой! – крикнул Астальцев, сползая к черной страшной каемке пропасти. Масса мелких камней неслась на Андрея, срывая за собой сотни таких же обкатанных голышей.

Внезапно камни остановились. Это было похоже на чудо. Что-то задержало неумолимое скольжение осыпи.

Погас горизонт, накатилась темнота, повалил снег.

Страх иглами пронизывал сердце и не давал дышать. Даже боль разбитого лица не чувствовалась так остро. Андрей врос в камень и замер. Он понимал, что любое неосторожное движение может погубить его. А хотелось вскочить на ноги, рывком взбежать до гряды спасительных скал. Желание было так велико, что Андрей стиснул зубы и забормотал, успокаивая гулко стучащее сердце: «Нет, нет, нет!»

Он слышал посвист летящих в пропасть глыб. Ухо ловило звонкий удар, словно внизу раскалывался лед. Андрей начинал жить жизнью, полной враждебных звуков и шорохов, как слепой. Он слышал удаляющиеся шаги Кротова, его смех, который прозвучал как приговор.

Астальцева слегка знобило, он напрягся, собирая к мышцам остатки тепла. Тело точно вросло в камень, одеревенело, затекло.

Андрей открыл запухшие от удара глаза. В сумерках ели на склонах казались гигантскими грибами, их стволы поблескивали голой поверхностью, и лишь наверху волновались кроны. Они вздрагивали от ударов ветра. Андрей увидел небо. Темный глубокий провал между деревьями был, как неизведанная жизнь. С безжалостной ясностью открылся для Андрея весь ужас его положения.

Пограничник скосил глаза и посмотрел вниз: далеко ли осталось до края склона. Кромка его сливалась с темнотой, наползающей из пропасти. И все же Андрей рассмотрел, что дальше склон как будто становится более пологим и до края еще добрый десяток метров. Можно бороться. Он пожалел потерянные драгоценные минуты. Осмотревшись, Андрей осторожно двинулся вверх. Он полз на животе, загребая одной рукой и помогая ногами, медленно и осторожно повторяя одни и те же движения.

Методически, с каким-то тупым постоянством он, вытягивая руку, переносил тяжесть тела на локоть и перетаскивал себя на несколько сантиметров. Каждое движение стоило мучительных усилий. Руки в локтях горели, а пальцы и разбитое лицо казались окаменевшими.

Сланцы время от времени оживали и отбирали завоеванные в бою метры. И только мороз помогал человеку: он сковывал осыпь. Мелкие камни, словно капли, падали с высоты. Их монотонный стук напоминал об опасности.

Андрей с трудом раздвигал веки и смотрел на блестящий месяц. Больше он не видел ничего. Мороз крался под ватник, леденил ноги, тысячами мелких буравчиков вонзался в тело. Он припаивал камень к камню и подбирался к сердцу человека.

У Андрея не гнулись пальцы. От прикосновения к выступам они ныли невыносимо больно. Но он полз. И осыпь сдавалась, уступая человеку в упорстве. Выбравшись на тропу, Андрей, отогревая, долго держал пальцы во рту. Он был безоружен. Автомат скатился в пропасть.

Астальцев долго разглядывал следы.

Кротов повернул обратно. Он, конечно, избавился от бечевки – десяти минут достаточно, чтобы перепилить ее об острые края камней.

Торопится нарушитель или нет? Он может и не торопиться, считая пограничника погибшим.

Свернув с тропы, Астальцев обернулся. Осыпь тускло поблескивала, как вскрывшаяся река.

Андрей шел, всматриваясь в следы, уводившие его все дальше в тайгу. Кротов изменил маршрут: теперь он двигался параллельно границе.

Астальцев побежал. Густая снежная пыль набивалась в рот и не таяла на языке. Скрипел под ногами снег. Казалось, что кто-то идет следом. Снег заметал следы, и пограничник спешил.

Поляна открылась внезапно. По белому, почти квадратному полю шел человек. Он часто оглядывался.

На открытом месте пуржило сильней.

Астальцев подумал: «Хорошо бы обойти нарушителя», – но тут же отбросил эту мысль. Он ничего бы не выиграл во времени. Кротов мог изменить маршрут и затеряться в тайге.

Нужно идти в открытую через поляну. Нарушитель устал, он далеко не уйдет, во всяком случае из поля видимости.

Кротов оглянулся, когда пограничник достиг середины поляны. Он вскрикнул и рванулся в чащу. Потом остановился. Понял, что не уйти.

Андрей сбросил ватник, расстегнул рукава гимнастерки.

Он медленно приближался к нарушителю. Кротов выхватил из-под снега огромную валежину и пошел навстречу.

– Брось, – сказал пограничник.

– Сейчас, – усмехнулся нарушитель.

Он остановился в нескольких шагах от Астальцева и взмахнул валежиной.

Андрей пригнулся. Удар прошел мимо.

«Брошусь, когда он будет замахиваться», – решил пограничник.

Едва Кротов сделал движение, чтобы занести валежину еще раз, Андрей метнулся вперед и правой рукой ударил нарушителя в подбородок. Кротов выронил валежину и упал на спину. Но тут же вскочил и, вытянув руки, бросился на Астальцева. У него были цепкие пальцы.

Андрей почувствовал: какая-то непонятная сила отрывает его от земли. Он перелетел через голову Кротова и рухнул на снег. Успел поджать ноги и резко распрямить их, встречая кинувшегося на него противника.

Нарушитель лежал на снегу. Казалось, что он потерял сознание.