След Ночного Волка

Этот господин в две тысячи третьем году так же, как и нынче Павелецкий, возглавлял оперативную группу в Грозненском районе Чечни. На дворе стояло лето. Начальник временного отдела на своем бронированном «уазике» возвращался в час дня с совещания, которое проходило в Ханкале. За его машиной следовала «буханка» с шестью милиционерами охраны.

А буквально минут за двадцать, не доезжая до «шервудского» леса, подорвалась на установленном фугасе и была обстреляна боевиками колонна солдат внутренних войск, состоящая из небронированных «уазика» и двух «Уралов» с кунгами для личного состава. Досталось «федералам» очень солоно. Из сорока военных десять погибли на месте, включая и командира. Остальные были кто легко, кто тяжело ранены. Первым в колонне шел «уазик», он, изрешеченный пулями по правому борту, приткнулся у обочины. Шедший в центре «Урал», принявший на себя основную тяжесть взрыва, лежал на боку в десяти метрах у дороги. Третий «Урал» пострадал менее всего. Бойцы из третьей машины, сначала принявшие бой с бандитами, теперь бегали вокруг разбитой техники и пытались оказывать первую медицинскую помощь раненым.

Картина была ужасающая. Везде на земле рядом с машинами лежали убитые и истекающие кровью раненые. Подкатив со стороны Ханкалы, Петь-Петь выкатил в проем двери остановившегося «уазика» свое безразмерное пузо:

— Что тут произошло?

К нему подбежал растрепанный, весь перемазанный кровью и грязью, в запыленном камуфляже боец:

— Нас подорвали и обстреляли… — И хотел было снова бежать оказывать помощь раненым, но Петь-Петь зарычал на него:

— Боец, вернуться и доложить по форме!

Солдатик подавил в себе раздражение и гнев и вернулся:

— Товарищ подполковник, колонна войсковой части номер сорок шесть восемнадцать в составе трех автомашин двигалась по маршруту Старые Атаги — Гудермес, старший колонны — командир роты капитан Пастушков. Колонна подверглась нападению боевиков, капитан Пастушков погиб. Больше офицеров с нами нет. Я, прапорщик Горанов, принял на себя командование. После короткого боестолкновения боевики отступили в лес. Доложил прапорщик Горанов.

Со стороны автотехники слышались стоны и ругань раненых. Петь-Петь свесил правую ногу из машины:

— Каковы ваши потери?

— Пока не могу доложить, подсчитать не успел.

Петь-Петь наконец-то вывалился из «уазика» на грешную чеченскую землю. На шее у него болтался фотоаппарат-«мыльница». Подполковник заорал:

— Так какого хрена ты тут делаешь, целый прапорщик?! Не по форме одет, вымазался где-то как шахтер. Куда-нибудь докладывал об обстреле?

— Так точно, доложили начальнику штаба нашей части.

— Что он сказал?! — продолжал орать Петь-Петь. — И что тебя мотает, как пьяного сантехника?!

— Он сказал, что помощь скоро будет.

— Ладно, иди, занимайся, — сбавил голос Петь-Петь.

Охрана высыпала из «буханки», внимательно оглядывая окрестности. Начальник временного отдела бросил водителю через плечо:

— Иди со мной, пофоткаешь, если что, понял?

— Так точно…

Развернувшаяся картина мини-Куликова поля Петь-Петя не впечатлила. Он сурово переступал через раненые ноги и руки солдат внутренних войск, почти безучастно склонился над погибшим капитаном, и вдруг глаза его загорелись неподдельным интересом. Он сорвал с бычьей шеи фотоаппарат и протянул его своему водителю:

— На, сфотографируй на память. Для истории…

И подполковник наклонился, принимая эффектную позу, словно ставя ногу на тушу носорога где-нибудь на сафари в экваториальной Африке, к трупу командира роты.

— Вы против солнца не становитесь, — попросил водитель, нацеливая на шефа око объектива.

— Хорошо. — И Петь-Петь поменял позицию.

Так, естественно, для истории он фотографировался с другими ранеными и убитыми. В это время в небе над местом трагедии почти дюжины русских матерей закружил вертолет. Летун на милицейской волне вышел по рации в эфир на копошащихся внизу:

— Я борт над вами, я борт над вами, ответьте, прием, прием…

Рация в «уазике» Петь-Петя надрывалась:

— Я борт над вами, прибыл за «двухсотыми» и «трехсотыми», обеспечьте оцеплением и охраной место моей посадки, прием, прием…

Петь-Петь с интересом поднял на вертолет свою кругломордую головенку, помахал рукой и снова продолжил фотографироваться на фоне раненых и убитых.

А рация надрывалась:

— Я борт над вами, ответьте, прием… Если вы не обеспечите оцепление района посадки, я вынужден буду уйти, у меня недостаточно горючего кружить над вами…

А Петь-Петь продолжал фотографироваться.

— Я борт над вами, вы не выполнили требование инструкции, я ухожу на базу, вами не были выполнены требования инструкции, на вас будет составлен подробный рапорт, прием…

И вертолет, сделав эффектный пируэт в воздухе, удалился в сторону Ханкалы. Петь-Петь, насладившись фотосессией в полном объеме, обернулся к преданному водителю:

— Все, хорош, нафотились, поехали на базу.

Он махнул рукой охране:

— По машинам!

И уже было втиснул свою тушу во чрево бронированного «уазика», как будто что-то вспомнил, обернулся, позвал:

— Эй, прапорщик Горанов, ко мне!

К нему подбежал запыхавшийся боец:

— Слушаю вас, товарищ подполковник.