След пираньи

Мазур охотнее всего забрался бы в купейный, где гораздо проще укрыться от любопытных глаз. Но до купейных они добраться не успели — железнодорожник в сопровождении милиционера понесся назад, чуть ли не галопом, махая рукой на стоявших у лесенок.

— По вагонам, по вагонам! Сейчас поедем!

Скорее всего, с графиком что-то было не в порядке, и сзади нагонял попутный. Милиционер тоже махал рукой, и пассажиры живенько полезли в вагоны. Мазур с Джен преспокойно поднялись следом, как свои люди. Он прямиком направился в вагон, готовый к сложностям, и сложности начались практически моментально. Дорогу ему бдительно загородила проводница, дебелая деваха в мятой форменной рубашке:

— Эй, а ты куда это? Что-то я тебя не припомню…

Клыками она не щелкала — лаяла, в общем, по обязанности. В тамбуре, кроме них, никого уже не было. Изобразив самую обаятельную и примирительную улыбку, Мазур сказал:

— Да понимаешь, мы с женой в общем ехали, и больше нет никакой возможности. Жена на третьем месяце, а там такой контингент… Эта, светленькая, сказала, у вас места есть. Неужто не договоримся?

Проводница обозрела его с ног до головы — трезвого и одетого не так уж плохо — хмыкнула:

— Что ж ты жену на третьем месяце в общий потащил?

— Не было билетов, — осторожно сказал Мазур. — А в Иркутск нужно позарез. Я так и думал, потом освободится что-нибудь…

— Освободится… — проворчала она. — А ревизоры?

— А моя горячая, от чистого сердца, благодарность? — сказал Мазур. — Мы хоть и не кавказцы, однако насчет благодарности не хуже понимаем… Сколько там нужно мужских достоинств?

— Чего-о?

— А вот, — сказал Мазур, демонстрируя сотенную купюру. — У этого обормота на телеге все мужское достоинство наружу, потому так и прозвали…

Она фыркнула:

— Я и не замечала что-то… — повернулась к Джен. — Чего молчишь? Придумаем что-нибудь, ладно…

— Да она не говорит, — сказал Мазур. — И не слышит. Я серьезно. Глухонемая.

— Иди ты!

— Точно, — сказал он, посерьезнев лицом.

Вот тут проводница распахнула глаза до пределов возможного, тщетно пытаясь скрыть чуточку брезгливое любопытство:

— Иди ты… А и правда… Что, совсем-совсем?

— Ага, — Мазур вздохнул и добросовестно изобразил перед лицом Джен какие-то загадочные фигуры, всеми десятью пальцами.

Она ответила столь же тарабарскими знаками. Проводница дозрела, с первого взгляда видно:

— Нет, ну надо же… А красивая. Слушай, а не боишься, что дите… нет, точно не слышит? Отчаянный ты мужик… Пошли. Там боковых мест куча, езжай до самого Иркутска…

Все удовольствие обошлось Мазуру в мизерную по сравнению с его денежными запасами сумму. Проводница (уже обращавшаяся с Джен, как с пустым местом) быстро спрятала денежку, провела к боковым местам и удалилась, то и дело оглядываясь, крутя головой. Они уселись, поставив сумку Мазура под столик. Джен облегченно вздохнула, косясь на ряды откинутых полок, как на клетки с экзотическими зверями.

С точки зрения Мазура, ничего экзотического там не имелось: в отсеке напротив них на трех из четырех полок безмятежно дрыхли, выставив голые пятки из-под сероватых простыней, справа раздавалась громкая пьяная болтовня с неизбежной примесью матов, слева плакал ребенок и мамаша тщетно пыталась его успокоить, в проходе, уцепившись за верхнюю полку, стоял мужичок в майке и, пошатываясь, пытался что-то сообразить — скорее всего, в какую сторону следует двигаться, чтобы отыскать туалет. Где-то курили — а соседи крикливо урезонивали. Где-то раздавалась совершенно непонятная речь — то ли кавказцы, то ли среднеазиаты во весь голос обсуждали свои загадочные проблемы, а может, попросту травили анекдоты, кто их разберет. В общем, ничего необычного — растелешенность, суета, гомон и полнейшее пренебрежение светскими условностями. И нельзя сказать, чтобы запахи были такими уж ужасными. Обычный плацкартный вагон. Для Мазура, разумеется.

Раздалось негромкое мяуканье. Мазур недоумевающе оглянулся.

На столике стояла корзинка-клетка из железных прутиков, с ручками, и в ней маялся здоровенный рыжий котище. Простоволосая бабуля, единственная из четырех соседей Мазура по отсеку не спавшая, перехватив его взгляд, оживилась. Сейчас пойдет в атаку, определил он.

Точно. Старушка шустро пересела на самый конец полки, поближе к ним и, с обрадованным видом истосковавшейся по собеседникам общительной души, открыла огонь:

— Что-то я вас не видела… На станции сели? Разве тут станция где-то?

— Из общего вагона перешли, — сказал Мазур, разворачиваясь к ней и покоряясь неизбежному. — Надо же, чуть руку не сломал, когда затормозили, в стенку так и врезался…

— Ох, а у меня Васька со столика кувыркнулся! — она кивнула на кота. — Сама чуть по стеночке не размазалась… А это жена ваша?