След пираньи

Обернувшись, Мазур узрел субъекта лет пятидесяти, в синем тренировочном костюме, с физиономией профессионального и последовательного правдолюбца. Из тех, похоже, что в старые времена обожали строчить письма в газеты, именуя свое личное мнение не иначе как «советский народ требует». Кажется, Мазур его уже видел пару раз — из соседнего вагона, точно.

Он мгновенно придал лицу некоторую пьяную расслабленность и сообщил, хмыкая:

— Куда-куда… Вокзал проехали, а дом мой во-он, за тем кирпичным… Сходить пора.

— Ты мне это брось, — категорическим тоном заявил субъект. — Порядок должен быть. Подожди разъезда, там и сходи, как все люди. Нажрался с утра, еще под колеса вместе с бабой…

Некогда было разводить плюрализм. Удар ногой швырнул любителя порядка к противоположной двери. Мазур, возвращаясь в прежнюю позицию, правой рукой что есть силы рванул красную дужку стоп-крана.

Система сработала безукоризненно, как в былые времена: вмиг отчаянно заскрежетали тормоза, Мазура с Джен швырнуло к стене. Он самортизировал удар рукой, распахнул дверь, спрыгнул, бросив предварительно сумку. Подхватил на лету Джен — и, вновь взлетев на ступеньку, хозяйственно захлопнул дверь.

Оба бегом припустили в переулок, застроенный с одной стороны деревянными двухэтажными домами, с другой — длинным рядком кирпичных гаражей. Никого в переулке не было, и никто за ними, естественно, не погнался — не будет ни погони, ни особого разбирательства, поматерятся, и поезд пойдет дальше, чтобы не выбиваться из графика и не блокировать путь, правдоискатель обязательно настучит — ну и хрен с ним, вряд ли успел запомнить точные приметы…

— Оп-па… — выдохнул Мазур. — Шагом, шагом…

Она послушно остановилась, пошла шагом. Мазур показал взглядом вправо — там возле зеленого двухэтажного домика стояли две бело-синие милицейские машины, подъехал мотоциклист в белом шлеме и белоснежных ремнях.

— Полиция? — тихо спросила Джен.

— ГАИ, — сказал Мазур. — Дорожная полиция. Нам они совершенно не опасны, ибо мы пешеходы… но все равно, не беги, а то еще подумают черт те что… А лучше всего — посидеть и покурить. Вон лавочка.

Они уселись на лавочку метрах в двухстах от штаб-квартиры ГАИ. Мазур, доставая сигареты, спросил:

— Что на вокзале?

— Я же говорю, сыщики везде одинаковы, — сказала Джен. — Вокзал был под наблюдением. Как минимум — четыре человека, у выхода и на перроне. Довольно профессионально построили «конверт». Наблюдали за поездом, никаких сомнений. У одного даже кобуру заметила — видно было ремешок между воротником и полой пиджака…

— Вообще-то это не обязательно по нашу душу, — сказал Мазур. — Мало ли что… Но будем считать, что ищут нас, — чтобы не расслабляться. Послушай, а тебе не приходило в голову, что твой здешний связник мог вульгарно провалиться? Не успев вывесить сорок восемь утюгов на подоконнике.

— Какие еще утюги?

— На подоконнике висели сорок восемь утюгов, и разведчик сразу понял, что это сигнал провала… — сказал Мазур. — И возьмут тебя там, как котенка. Или кутенка.

— Он не мог провалиться, — сказала Джен. — Он здесь, можно сказать, официально. С ведома ваших соответствующих организаций.

— Бог ты мой, — сказал Мазур. — Ну, это еще хуже… С ведома тех самых организаций, которые нас гоняют, как волков поганых? Ты вообще соображаешь…

— Не кричи, пожалуйста. Ты же сам говорил, что вся организация не может быть в курсе. Что охоту за нами ведет какое-то высокопоставленное лицо или группа лиц, используя свой аппарат в качестве пешек…

— Все равно.

— Давай не будем? — сказала Джен упрямо. — У меня недвусмысленный приказ, и я его должна выполнять. Ты все равно будешь на улице, в отдалении, и сможешь смыться. На все четыре стороны. Что ты, в конце концов, вообразил?

— Что ваши фильмы, где сыщика то и дело подставляют его продажные шефы, все же худо-бедно отражают жизнь, — сказал Мазур. — Только и всего… Ладно, я и не стремлюсь тебя переубедить. Но смотри там в оба…

— Слушай, давай сначала поищем аптеку?

— А что такое?

Она сделала гримаску, без всякого смущения сказала:

— Понимаешь, начинаются женские дела. Нужны тампоны. — И чуть удрученно призналась: — У меня первый день всегда тяжело проходит, особенно когда работы выше крыши и переутомишься. Валяюсь, как разломанная кукла…

«Только этого мне не хватало», — подумал Мазур. А вдруг в ее импортном организме что-нибудь разладится после всего пережитого? Импортный организм нежный, к России не приспособлен, как не годятся для наших проселочных дорог «мерседесы» и «тойоты»…

— Может, оставить тебя на явке и все дела? — спросил он озабоченно. — Самое неподходящее время, чтобы валяться разломанной куклой…

— Если получу такие инструкции, останусь, — сказала она.

…Город был не такой уж и маленький, тысяч сто населения, а потому мог похвастать всеми атрибутами цивилизации — в том числе и такси. Побродив немного, присмотревшись к коловращению жизни, купив по дороге пачку пресловутых «Тампаксов» и темные очки, Мазур принялся отлавливать машину. Остановился седоватый толстяк на синей «шестерке», подрабатывавший, надо полагать, в дополнение к пенсии.