След торпеды

— Да, Петька глотнул морской водицы, — чуть шевеля губами, промолвил Аким.

Он подошел к тумбочке, на которой стоял макет рыболовецкого траулера, шершавой ладонью провел по гладкой полированной обшивке. «Вот капитанский мостик, вот штурманская рубка… Точно на таком траулере плавал Петр. А теперь его нет — погиб. Трагически. Эх, Петька, и зачем тебе выпала такая судьба?» Аким до боли закусил губу и до хруста сжал пальцы в кулаке. Задышал тяжело и неровно. Куда и кому нести свое горе? Один остался Аким. И что обидно, сын не очень-то понимал его.

В прошлом году Петр приезжал на отдых в родные края. Аким рад был, не знал, куда его посадить. Попросил сына съездить с ним в колхоз, но Петр наотрез отказался.

— Устал я в дороге…

А вечером куда-то ушел. Вернулся домой поздно. С речки дул свежий ветерок, щербатая луна светила тускло и холодно.

— Загулял ты, однако… — сказал Аким, подняв на сына строгие глаза.

— Скучал? — усмехнулся Петр, отпивая большими глотками парное молоко.

— Где был? — Аким сел на диван.

— На ферме у Зои…

Аким долго молчал, потом доверчиво спросил:

— Любишь ее?

— А что?

— Чистая она, Зоя, как родник.

— И сам еще не знаю, — хмыкнул Петр. — Может, женюсь, а может, и нет.

Аким царапнул его колючим взглядом.

— Ты это брось, Петька, — голос его захлебнулся. — Я не позволю… Марфа и так горя хватила в жизни. — Помолчав, строго добавил: — Если любишь — женись. А марать мое имя не позволю!

Петр сказал с наигранной улыбкой:

— Чего гневом кипишь, батя? Не стану я свою честь пятнать. Это уж факт.

Уезжал Петр утром. Взял чемодан, попрощался с отцом. На углу соседней улицы его ждала Зоя. Увидев Акима, тут же спряталась за кустом сирени.

— У нас с ней по-хорошему, батя, — перехватил его взгляд Петр. — Приеду к Новому году — и сыграем свадьбу. Мне надо деньжат еще на свадьбу заработать. Ну, батя, будь здоров.

«Вот и заработал. И Зоя осиротела…»

Во дворе залаял Серко. Аким вышел на крыльцо. Из сарая шмыгнула кошка, и Серко вновь зарычал. Аким присел на приступок. Петр будто живой стоял перед его глазами, и не было сил избавиться от этого видения. Ему бы собираться в дорогу, спешить в Синегорск на похороны, а он сидел неподвижно, пока не пришла Марфа. Она тронула его за плечо.

— Ты что, Аким? Плачешь?.. Ты же моряк!.. Чего сидишь? Где твой чемодан? Надо же похоронить сынка, — Марфа заглянула ему в глаза. — Что, небось сердечко прижало?

— Терпимо… — Аким нахмурил брови. Он встал, ткнул кулаком себя в грудь. — Марфуша, во мне все перегорело. Теперь я окреп…

Они вошли в комнату. Марфа уселась на диван, что стоял у двери. Над диваном на стене в рамках висели семейные фотокарточки. Вот он, Аким Рубцов, в морской форме, на лице улыбка, рядом с ним Настя. А вот Аким заснят на берегу моря с Петькой. Сыну тогда было пять лет, Петька в бескозырке с черными ленточками…

Марфа долго глядела на фотокарточки, хотя не раз их видела, потом вдруг сказала:

— Хорошо, что Зоя не стала женой Петьки. Правда, Аким? А то бы овдовела и дети остались бы без отца.

Дрогнули брови у Акима, Марфа сердцем почуяла: не по душе пришлись ему ее слова.

— Будь твоя дочь его женой, может, и жизнь у Петьки по-другому сложилась.

— Не рви себе душу. Петьку не воскресишь. — Она всхлипнула, поднесла к глазам платок.

— Ты это чего? — удивился Аким.

Марфа призналась, что за сына своего, Васю, переживает. Как он там, на границе? Еще пуля вражья зацепит. А тут еще Ирка, его жена, скулит, тяжело, мол, без мужа, хочет ехать к нему на далекую заставу.

— Пущай едет, — пробасил Аким. — Молодая, в соку, кровь в ней горит… Оно и понятно, тяжко ей тут без Васьки, да и ему там, видать, не сладко. А пуля вражья его не испугает, если что, смело на огонь пойдет. Батько-то его на войне сапером был, с орденами домой вернулся, и сыну не дело в хвосте плестись! Негоже так, Марфа!

Марфа решительно заявила, что невестке ехать на заставу нечего.

Аким покосился на соседку и сердито попрекнул:

— Ты брось эти штучки, Марфа… Скажу твоему Пашке, он уши тебе надерет.

— Не бывать такому, — улыбнулась Марфа. — Он за меня и в огонь и в воду. Я же ему детей нарожала. А это, Аким, счастье… Большая радость в жизни. Что пялишь на меня глаза? — Марфа помолчала, видимо размышляя о чем-то своем, потом, качнув головой, добавила: — Моя Зоя в твоего Петьку влюбилась, а он-то, Петька, поигрался с ней и на море уехал. Мой Васька на такое подлое дело не способен.

Аким пробормотал:

— Будь он живой, Петька, я, может, и всыпал бы ему. Я, знаешь, хоть и моряк, а у меня, как у каждого человека, есть свой постоянный причал. Это, Марфа, в сказках все хорошо кончается. А в жизни, сама знаешь, порой круто бывает. — Аким закрыл коричневый чемоданчик, прихлопнул по нему ладонью. — Ну вот, я и готов. — Он направился на крыльцо, Марфа следом за ним. — Ты, соседушка, не попрекай меня насчет Зои. По правде, лучше бы она родила от Петьки, я бы этого ребенка, будь он мальчик или девочка, до самого последнего дня своей жизни берег бы.