След торпеды

Булькает за бортом вода, словно спрашивает Акима: «Как она, жизнь?» А что он может ответить? Жену похоронил и вот теперь приехал на похороны сына, да и то опоздал. Теперь Аким подойдет на катере к тому месту, где разбилось судно, бросит венок и на минуту замрет на палубе… Вот и все. А сын, его любимый Петька, должно быть, лежит где-то в скалах. А может, и ты, Аким, виноват в его смерти? Ведь не Настя, а ты убеждал сына в том, что и ему одна дорога в жизни — море. Не Настя, а ты просил военкома, чтобы направили Петьку на военный флот, и обязательно на Север. А потом, когда Петр отслужил свой срок, не Настя, а ты, Аким, пошел с сыном к рыбакам в порт и попросил направить сына учиться в морское училище. И даже когда Петр получил диплом штурмана и приехал на побывку домой, не Настя, а ты, Аким, поздравив сына, сказал: «Если будешь всего себя отдавать морю, то оно принесет тебе счастье, Петр. Море — оно живет в тебе, если сам ты им живешь». Да, Петр всего себя отдал морю… Вот оно, море, рядом, клокочет за бортом, говорит о чем-то на своем языке, а Акиму его клекот кажется музыкой, и эта музыка проникает ему в душу, она бодрит его, манит куда-то, и ему хочется встать, выйти на палубу.

«Душно в каюте», — подумал Аким и, надев пальто и сапоги, вышел на палубу. Дождь перестал. Небо заголубело. Звезды горят ярко, но веет от них не теплом, а холодом. На палубе сыро, Акиму вскоре стало зябко. На баке послышался разговор, кто-то сказал:

— Спит он в каюте, где Ольга, радистка наша, жила. Думаешь, ему сейчас легко?

«Это они обо мне», — смекнул Аким.

— Оля была влюблена в Петра и этого не скрывала. Она говорила мне, что у штурмана добрая душа, он в отца, и отец его тоже в прошлом моряк, воевал здесь, на Севере. Да, штурман… Ольга его и загубила. Он к ней на день рождения спешил, а попал на тот свет.

Голоса стихли. Этих людей Аким не знал, но зато они хорошо знали его сына. От этой мысли у него на душе потеплело, хотя настроение было самым скверным. Утром он пойдет на катере на место гибели сына и бросит на воду венок. Это будет для Акима мучительно, страшнее даже, чем когда в военную июльскую ночь он прыгнул в воду с тонущего корабля и поплыл к острову.

8

Ночь тихая, глухая, над бухтой вновь нависли черные облака, звезд уже не видно. Сыро и зябко. Аким дышал свежим морским воздухом и думал о сыне. Завтра он бросит на воду венок и замрет на минуту, точно так же, как, бывало, в войну на похоронах погибших моряков. Думалось Акиму тяжко, казалось, утром он обретет в себе живую нить, а уж потом… А что потом? Аким вернется к себе в станицу и больше никогда не приедет в эти края. До слез обидно ему стало, что у сына даже могилы нет. Он почувствовал, как злость закипела в нем, и с укором взглянул в сторону капитанской каюты.

Постоял-постоял Аким на палубе и возвратился в каюту. Посмотрел на себя в зеркало — зарос щетиной, лицо какое-то худое, под глазами синие круги. «Постарел ты, Аким, — сказал он себе, ладонью поглаживая небритую бороду. — И память у тебя притупилась. Не можешь даже вспомнить: когда это Петр говорил об Оле? Когда, Аким? Не помнишь… Стоп, так это же было накануне Майского праздника. Петр звонил, сказал, что пора ему жениться. «А девушка у тебя есть? — спросил тогда Аким. — А то Зоя все о тебе спрашивает». — «У меня есть Оля, тут она, на судне, — отвечал сын. — А Зоя не по мне. Нежная она, Зоя. На море таким тяжко…»

На душе у Акима стало муторно, ему захотелось закурить. Табак с собой взял, а где найти клочок бумаги? Открыл ящичек стола и вдруг увидел маленькую фотокарточку. Так это же Оля! Да, да, она — так и написано на фотокарточке — Оля Пашкова. И еще что-то написано, мелким почерком. Аким надел очки:

«Петеньке от Оли. Смотри не забывай, теперь мы с тобой морем крещенные, одна живая ниточка, не порвать бы ее…»

«Видно, Оля не успела подарить ему фотокарточку», — подумал Аким. И ему до боли в душе захотелось увидеть ее, расспросить о Петьке. Не он, Аким, а Оля видела сына незадолго до гибели, слышала его голос, видела улыбку на лице. Акиму вдруг померещилось, как Петька метался по палубе налетевшего на скалу катера, метался как в огне и не знал, что ему делать. Крики и стоны утопающих людей, а Петька мечется на палубе. Вода лизала палубу, надстройки, остудила Петра, а затем закрутила, понесла на камни… Аким поморщился, положил в карман фотокарточку и улегся на койку. Теперь мысли его потекли по другому руслу: кто такая Оля, откуда она родом и куда уехала? Капитан судна как-то вскользь говорил о ней, говорил небрежно, с холодком. Но тогда Аким не посмел задавать ему вопросов. Теперь ему захотелось знать о ней как можно больше. Но где искать Олю? Куда она уехала? А эта загадочная фотокарточка. Почему Оля не взяла ее с собой? А может, ее оставил сын? Надо поговорить с капитаном.

Уснул Аким лишь на рассвете. Проснулся от стука в дверь. В каюту вошел капитан. Аким поднялся с койки, поздоровался.