След в ущелье Тимбэл

Он рассмеялся. Его смех неожиданно оказался тихим и сдержанным, будто Лэс остерегался слишком растрясти свое грузное тело. Потом его рот расширился с легкой гибкостью, и огромный сандвич исчез в нем в два приема без особых видимых усилий. Прожевав все это, он заглотил полпинты кофе.

— Мне не хотелось беспокоить вас, — сказал Дэвон, — но если бы я мог прервать ваш ленч на пять минут…

— Не делайте этого! — попросил Берчард. — Не прерывайте того, что вы назвали ленчем. Можете говорить со мной, сколько захотите, я вас прекрасно слышу. Еда открывает мои уши, и мозги работают хорошо. При этом я могу больше понять, приятель. Поэтому говорите, что вам нужно, но не прерывайте мою еду!

Дэвон спросил:

— Кленси Уилльямс работает на вас?

— Временами да, временами нет, — ответил толстяк, продолжая атаку на булочки и оленину. — Какую работу вы имеете в виду?

— Он для вас покупал у меня ранчо? Мое имя — Дэвон.

— О, так вы Дэвон! Сын старого Джека Дэвона, верно? Ну не странная ли это вещь? Я что-то заметил в вас, когда вы вошли. Даже сказал себе, что. видел вас раньше. И вроде бы встретил старого Джека Дэвона, которого уже нет с нами столько лет. Эй! Как бежит время! Да, Уилльямс просил вас уступить мне эту землю. Здесь, в Уэст-Лондоне, у меня много собственности. Но едва ли найдется место для жирного человека, чтобы расставить локти, так быстро строится этот город. Я тоскую по той земле за холмами. Мы со стариком Джеком Дэвоном любили там жарить форель на костре, так что я все знаю о вашем участке, сынок!

Дэвон кивнул:

— Дело в том, что я знаю, как сильно вы желаете заполучить эту землю, и как только вышла небольшая задержка с бумагами, вы тут же решили убрать меня с дороги.

— Убить, хотите сказать? Ликвидировать? — уточнил толстяк, не прерывая еды.

— Да, именно так.

Берчард, выражая неодобрение, прокудахтал:

— Откуда вы это взяли?

— Так мне объяснили с помощью большого кольта, — пояснил Дэвон. — А к таким вещам большинство людей относится серьезно.

— Да нет же! — бесстрастным тоном отмахнулся Берчард. — Как-то в баре я видел шестнадцать человек с поднятыми над головой руками. И каждый из этих шестнадцати потом клялся, что человек с кольтом целился прямо в него. — Он тихо рассмеялся.

— Итак, что, если мы вернемся к моему маленькому делу? — произнес Дэвон более твердым голосом.

— Да-да, вернемся. Так почему это я должен хотеть убить вас из-за вашей земли, сынок? Я не занимаюсь убийствами. Мне это просто не надо. Если дело дойдет до перестрелки, то меня очень много — я представляю собой удобную мишень.

— Ладно, покончим с этим, — предложил Дэвон. — Я не хотел давать делу ход, но, с другой стороны, не хотелось бы иметь о вас неправильное представление.

— Вот это верно! — согласился толстяк. — Я всегда предпочитал лошадь, которая брыкается по утрам, зато весь день ведет себя спокойно. Вот теперь вы пришли, поговорили со мной, представились, прямо как бы от вашего отца… Знаете, что я вам скажу? Любой человек рассмеялся бы, если бы услышал, что о Лэсе Берчарде говорят такие вещи. Вы хотя бы можете мне сказать, кто заронил в вашу голову подобную мысль?

— Этого я не могу сказать.

— А почему?

— Потому что если он врет, а я надеюсь, что это так и есть, то через самое короткое время я узнаю об этом. А если не врет, его убьют за то, что он сказал мне.

— Ну-ну! — промямлил толстяк. — Это верно, верно! Но теперь надо все логично обдумать. Ты, может быть, хочешь заняться законом? — И он посмотрел на юношу с нескрываемым восхищением.

Дэвон встал и покачал головой:

— Я занимался медициной.

— Хорошая профессия, очень хорошая профессия! — похвалил его Берчард. — Я тоже один раз был у доктора, когда заболел живот. И что, ты думаешь, он мне сказал? Ничего не есть пять дней! Я послушался его, и это помогло. Больше того, я с тех пор не раз постился ради того, чтобы как следует поесть в первый раз после этого. Тебе надо идти, сынок? И даже не выпьешь чашечку кофе?

— Мне пора, — сказал Дэвон. — Мне кажется, мы стали друзьями, Берчард.

— Ну да, и твой отец был моим другом еще до тебя.

Рука игрока потонула в мягком, влажном рукопожатии Берчарда, и все-таки под этим мясом чувствовалась сила.

— До свидания, Берчард!

— Пока, доктор!

— Я оказался на распутье и занялся картами…

Берчард рассмеялся так, что затряслись его жирные бока:

— Ну, тогда успеха тебе в картах, но только не в моем игорном доме.

— Благодарю. Но прежде, чем я уйду, скажу вам, что хочу кое в чем разобраться. Если найду что-нибудь против вас, приду сюда и скажу вам это прямо в лицо. Идет?

— Конечно идет. Если хочешь поставить на мне клеймо, то делай это при дневном свете. — Берчард махнул своей розовой ладонью.

Дэвон вышел из комнаты. В холле он обнаружил двух хмурых мексиканцев. У одного из них был шрам на лице. Они сидели в горестном молчании порознь друг от друга и поодаль от всего мира. По какой-то непонятной причине Дэвон понял, что они здесь по распоряжению Берчарда.

Это как бы подвело итог его разговору с толстяком. Уолтер вышел на слепящий солнечный свет более задумчивым, чем был раньше.