След в заброшенном доме

– Молодец, грамоте обучен. Значит, не такой пропащий. А теперь давай побеседуем. Останусь доволен нашим общением, свалишь на все четыре стороны. Будешь байду гнать, сдам настоящим ментам, и окончание этого дня ты встретишь за решеткой. Ближайшие годы будешь не в городки играть, а в козла тюремного. Никогда не играл? Не бойся, это со спичечным коробком. Нормальная перспектива?

– А чего я сделал-то? – заныл отрок. – На арапа меня взял, да? Чего сидел тут, выставил свой лопатник? Как я мимо-то пройду?

Действительно, как устоять перед таким соблазном? Мертвый не выдержит.

– Ладно, замяли. Будешь паинькой, ничего тебе не сделаю. Отпускаю тебя, но если дернешься, попытаешься сбежать, то я знаю, где тебя искать, и ответами на вопросы ты уже не отделаешься.

Пацан почувствовал свободу, дернулся, но передумал, кусая губы. Под глазом у него заживал синяк, немытые волосы смялись под картузом. Но в принципе не бродяга. На штанах недавние заплаты, ботинки чинены. Значит, дом имеется и мамка какая-никакая.

– Давай говорить, губошлеп. Имя-то у тебя есть?

– Лехой кличут. Павлушкин моя фамилия. А что?

– Ты на базаре к фраеру подвалил… – Осокин в трех словах описал внешность Острового. – Сказал ему что-то и смылся. Колись, что ты ему говорил и кто тебя надоумил.

– Да я уж не помню. – Парнишка как-то скукожился, стал покрываться пятнами. – Разве все упомнишь, мужик? Базарный день, то да се, к одному подойдешь, к другому. С этим перетрешь, с тем потрещишь.

– Деловой ты парень, свой во всех приличных компаниях. Только гусей мне не гони, договорились? Тот фраер, к которому ты подвалил, уже труп и в морге лежит. Ножиком его в переулке прирезали. А туда ты его отправил. Вникаешь в расклад? Не передам я тебя ментам, Леха. Мы своим ведомством с тобой управимся. Радуйся, что мал еще и законы советского государства к тебе снисходительны. В детдом хочешь?

– Эй, мужик, какой детдом? – Пацан неудержимо превращался в перепуганное пятнистое существо. – У меня же мамка живая.

– Далеко на север поедет твоя мамка. Лес рубят, щепки летят. Политика нынче такая. Влип ты в опасное дело государственной важности, Леха, так что не обессудь, придется мамане отвечать за твои прегрешения. Будешь говорить?

– Да буду я. – Пацан затрясся. – Чего ты пугаешь меня, мужик, я пуганый уже. Взгляд у того дядьки был хреновый. Он вроде улыбался, добренького изображал, а так смотрел, что меня чуть не вывернуло. Бродил я себе по рынку, не трогал никого, а этот лапу положил мне на плечо, смотрит, лыбится и говорит так ласково: «Заработать хочешь, шкет?»

– Как он выглядел?

– Да военный. Звезды у него на погонах. – В воинских званиях Леха явно не шарил.

– Сколько звезд на каждом погоне? – спросил Иван.

Пацан задумался, потом растопырил пятерню, еще немного поразмыслил и загнул большой палец.

– Да, четыре. По две вдоль и поперек.

– Капитан, – подсказал ему Иван. – А петлицы какие?

– Мужик, я тебя не понимаю. Ты по-русски говори…

– Ладно. Итак, поймал он тебя и что сказал?

Леха как-то воровато посмотрел по сторонам и проговорил:

– Рубль, дескать, хочешь заработать? На, держи, да не вздумай свалить. Я тебя из-под земли выну и голову оторву. Показал он мне на хмыря, который у прилавка терся. У него еще авоська в руке была с бутылкой и куревом. Мол, подойди, скажи: «Это не вы спички обронили?» Пусть он идет вон в тот переулок, да сразу, нечего в носу ковырять. Кореша будут ждать в переулке, базар у них есть. А сам, мол, за ним не ходи, вали на хрен, если в тюрягу не хочешь. Мужик, вы чего все сегодня?.. Это не я к нему, он ко мне подошел. Ну забрал я рубль и сделал, что этот тип просил.

– Внешность описывай.

– Кого? Хмыря с сеткой?

– Не нужен мне хмырь с сеткой, – заявил Осокин. – Он в морге, на него можно и так посмотреть. Капитана описывай, да только баки мне не вколачивай.

Леха зажмурился, затаил дыхание. Он извлекал из своей неокрепшей детской памяти образ человека, напугавшего его. В этом субъекте не было ничего необычного кроме неприятного взгляда и слишком уж ласковой улыбки, леденящей кровь. Ростом чуть выше среднего, осанистый, русоволосый, лицо немного удлиненное, гладко выбритое и какое-то незапоминающееся. Внимание привлекают глаза, а остальное вылетает из памяти.

Леха был настолько испуган, что искренне хотел помочь, но ничего нового так и не сказал. Он выполнил поручение, отбарабанил хмырю с авоськой то, что должен был. Тот выслушал мальчишку и сказал, что спички не его. Лехе показалось, что он слегка испугался, как-то замешкался.

Тут еще мужик со своей тележкой. Он пер как танк, закатив глаза.

Леху отнесло куда-то вбок, но он заметил, что капитан, одаривший его рублем, первым шагнул в переулок. Следом за ним двинулся этот хмырь с авоськой.

«Выходит, он же и убил, – размышлял Осокин. – Разделение труда в этом деле не прослеживается. Окажись посторонние тогда в переулке, этот гад уж как-нибудь выкрутился бы, увел бы Острового подальше, зубы заговорил, свои, как-никак, люди. Убил бы потом, в другом месте. Но в переулке было пусто. Очень удобный момент.