След в заброшенном доме

Капитан смотрел на него с резонным скепсисом. Что-то тут не сходилось. Грищенко явно не был образцовым гражданином Советского Союза, передовиком труда и верным ленинцем, но и на роль пособника фашистских шпионов тянул с трудом. У Осокина возникло печальное чувство, что все придется начинать заново.

– Итак, гражданин Грищенко, будем признаваться в подрывной деятельности в пользу фашистской Германии? – Осокин устремил на задержанного убийственный взгляд.

Тот затрясся еще сильнее, яростно облизывал пересохшие губы.

– Гражданин начальник, да вы что! Да я бы никогда… хоть у кого спросите, я бы не стал этим заниматься. – Скупая мужская слеза поползла по небритой щеке, зависла на подбородке, как дождевая капля. – Вы хоть разберитесь, гражданин начальник. Я порядочный советский человек, у меня два брата в Красной армии. Один погиб под Ростовом. Самого не берут из-за болезни легких, я уже в военкомате все пороги обил. У меня жена… бывшая, двое детей, одному четырнадцать, другому шестнадцать.

– Ладно, не скули. – Иван поморщился. – Давай разбираться, гражданин Грищенко. Кого ты сегодня возил? Помнишь? Форма капитана Красной армии, доброжелательная улыбка. Этот человек – немецкий шпион. Сегодня днем он совершил убийство, причем с твоим косвенным участием. Будешь говорить правду?

– Да не делал я ничего! – выкрикнул Грищенко и закашлялся.

У Осокина возникло желание похлопать его по спине доской, да посильнее.

– Правда ничего не делал, гражданин начальник. Богом клянусь, хоть кем! Не хотел я этого, бес попутал, в искушение ввел.

– Давай без этого. Бог, бес, искушение. Ты сам кузнец своего несчастья, Грищенко. Нечего сваливать собственные грехи на всякие мистические сущности. Излагай понятно, без этих штучек.

– Да-да, хорошо. – Грищенко энергично закивал. – Я ведь сразу чувствовал, что не надо этого делать, неправильно это, но соблазнил, гад. Порядочным человеком поначалу показался, но потом не понравился. Отвез я груз на Елисеевскую базу, выехал из ворот, хотел на Неглинную возвращаться. Курево закончилось, дошел до киоска. А когда в машину возвращался, он меня и выловил, капитан этот. Подходит такой, улыбается, прикурить дает. Еще и пошутил. Мол, у тебя такси, товарищ? Нет, говорю, не такси, а грузовой государственный транспорт. Он смеется. Потом предлагает, покатай, мол, по городу пару часов, неохота пешком ноги сбивать, а много дел надо сделать. И деньги показывает – целых двадцать пять рублей. У меня аж дыхание перехватило. Детишки же голодные, да и одежду им надо покупать, старая износилась. А что делать надо, спрашиваю. Да свозить по нескольким адресам, просто посидеть в машине и подождать. За два часа обернемся. А как закончим, рассчитаюсь. И авансом мне пятерку сует. А я же человек грамотный, не лыком шит. Покажи документы, говорю. Он смеется и показывает. Вот офицерская книжка, вот вещевая, вот продуктовая, вот командировочное предписание из штаба Пятой армии. Я, честно сказать, не всматривался. Но вроде по снабжению он, и на Елисеевские склады приехал не просто так, а по делу. Примаков его фамилия. Зовут Денис, а вот отчество не помню.

– И вы поехали кататься с офицером Красной армии Примаковым. Невзирая на рабочий день и сверхсрочные государственные надобности.

– Говорю же, бес попутал, гражданин начальник. На деньги повелся, каюсь, виноват. А он еще подначивает. Мол, можем и за полтора часа справиться, если резво возить будешь.

– И где вы катались?

– Так это самое. – Грищенко утер обслюнявленный рот. – Поначалу в частный сектор в окрестностях кладбища поехали. Я на улице Тополевой ждал, а Денис – он разрешил себя так называть – в овраг спустился, а минут через десять вернулся. Сказал, что бывшему однополчанину передал посылку от матери. Тот инвалидом стал, из армии его комиссовали. У него и впрямь сперва какой-то сверток был, а вернулся он без него. Потом мы на Завьяловскую поехали, а это другой край города. Там бараки, а за ними засекреченный военный объект. Это Денис так сказал и добавил, что нечего мне там высматривать. Я должен остановиться за последним бараком. Можно подумать, мне эти секреты очень нужны. – Грищенко обиженно пожевал губами. – Он вернулся через полчаса, когда я нервничать начал, молчаливый такой, задумчивый, как в воду опущенный. А мне-то что до его задумчивости, верно? Куда поедем, говорю. Пора заканчивать. Тут он встрепенулся, посмотрел как-то странно. До Прибрежной, говорит, долго ехать? Последний адрес. Там малость подождешь. Ничего себе малость. Я встал на Прибрежной, у подстанции, и битый час там проторчал. Вернулся он какой-то возбужденный, глина на сапогах, плюхнулся в машину. Все, говорит, на Лазурную отвезешь, и свободен. Лазурная – это почти в центре, там дома красивые, их еще до революции строили. Ну и повез его на Лазурную. Он у тридцать второго дома вышел, там рядом большой гастроном раньше работал. Рассчитался, не обманул, правда, как-то поглядел на меня напоследок, помялся…

– Вы в людном месте остановились? – перебил Осокин.