След варяжской ладьи

Наконец, показалось селение. Люди все еще понуро стояли на площади и чего-то ждали. У ног ярла лежали связки куньих шкурок и, судя по их количеству, можно было сказать, что это весь мех, который имели до сегодняшнего дня селяне. Если все это заберут с собой пришельцы, то расплатиться с соседями за зерно будет нечем. В этот год урожай оказался более чем скудным, и жители села надеялись обменять имеющийся у них мех на зерно, но теперь этого сделать будет уже невозможно. Несмотря на все старания нойда, договориться с варяжским вождем так и не удалось. Значит вновь, как и несколько лет назад, жителям села придется ограничить свой рацион лишь капустой да репой, а о хлебе теперь можно уже и не мечтать.

– Что случилось, Глум?! Кто же это тебе так лицо расцарапал? Бери пример с Хаука! Цел и невредим! Он настоящий воин! – улыбаясь, произнес Кленг, глядя на подошедших дружинников и их пленниц.

– Ярл! Хаук не воин, а трус и предатель! Он преднамеренно отпустил одну из пленниц, и если бы не я, она и сейчас бы сидела на острове, прячась за свой священный камень! А за то, что я выволок ее оттуда, он разбил мне лицо! – с обидой выкрикнул Глум и, взглянув на Хаука, добавил: – Он умышленно хотел лишить всех нас этой добычи! Он предатель!

– Это правда, Хаук? – нахмурившись, спросил ярл и, видя, как притихли окружающие, повторил: – Это правда?

– Да, это я разбил ему лицо! Девушки здесь не причем!

– Видите! Он даже этого и не скрывает! Когда я подошел к нему с первой пленницей, он стоял рядом с ее сестрой, и они смотрели друг на друга, будто старые знакомые! Увидев меня, девчонка бросилась бежать, а он даже руки не протянул, чтобы схватить ее! А когда я поймал и приволок с острова эту беглянку, то вместо благодарности он ударил меня и даже схватился за рукоятку меча! – поспешил вмешаться Глум.

– Я спрашиваю Хаука, а не тебя! – жестко произнес ярл, и кривич умолк. – Действительно, это было так, как говорит твой товарищ?

– Да, это было так. Я, действительно, хотел убить этого человека! – угрюмо произнес Хаук, и все окружающие замерли в немом оцепенении.

– Я не верю тебе! Ты не мог так поступить. Хаук – смелый воин, и это нам всем хорошо известно! Ты никогда не бросал в бою своих друзей, и многие из них обязаны тебе жизнью. Знаю, что пленницы здесь ни при чем, но ведь, наверное, были у тебя и какие-то серьезные причины, чтобы так жестоко поступить со своим товарищем. За что ты ударил Глума?

– Он погубил нашу дружину! – угрюмо ответил Хаук.

– Ты не понимаешь, что говоришь, и мы тоже тебя не понимаем! Как может один человек погубить всю дружину? Он, действительно, поймал и привел сюда пленниц. Разве это можно назвать предательством? Конечно же нет. Даже если бы это было и так, причем здесь дружина. Погибнуть она может только в бою с более сильным противником, а не сражаясь с двумя малолетними девицами, которые и меч то никогда в руках не держали. Хаук, ты предъявил своему товарищу серьезные обвинения и тебе придется очень подробно рассказать о том, что произошло – Клёнг замолчал и взоры присутствующих вновь остановились на Хауке, молчаливо стоящим перед своим ярлом.

– Кленг, погубить нашу дружину можно и иным способом, не вступая ни в какие сражения и хватки с противником. Я расскажу, что случилось, но это будет очень грустная и далеко не обнадеживающая нас история – наконец, выслушав вождя, произнес Хаук. – когда Глум пошел на остров за второй пленницей, дорогу ему преградил ворон. Большая черная птица молча слетела с дерева и, опустившись на мостки, предостерегающе распростерла свои мощные крылья. Наш верховный бог, в лице своего верного спутника – ворона, категорически не разрешал прикасаться к этой, спрятавшейся за камнем, девушке. Всё было настолько очевидно, что даже самый бестолковый человек и тот бы повернулся и ушел из этого странного и далеко небезопасного места. Глум поступил иначе. Он ударил ногой эту священную птицу, и теперь уже некому будет донести наши молитвы до великого Одина. Я сказал все!

Люди молчали. Никто не мог, даже на мгновение, предположить, что это – правда. Молчал и Клёнг, не зная, что ответить на слова, только что произнесенные Хауком. Ярл не мог и не хотел верить тому, что сказал его ратник. Первым прервал это затянувшееся молчание кривич.

– Он врет! Он все врет! Не было там никакого ворона! Что делать священной птице у синего камня? Я сам из этих мест и могу с полной уверенностью сказать, что не живут вороны в этих краях. Хаук врет и все это он делает из-за какой-то пленной, смазливой, девчонки! Подумайте люди, разве бы я посмел ударить ногой эту священную, черную птицу! Подумай и ты, ярл! Хорошо подумай, кто из нас прав! У пленниц спрашивать об этом событии совершенно бессмысленно. Они будут на стороне вашего храбреца, а других свидетелей нет! Я же не самоубийца, чтобы пойти на такое ужасное преступление!

Ярл молчал. Молчали и дружинники, ожидая окончательного решения вождя.