След за кормой (2-е издание)

Силы людей были на исходе. Свирепое постоянство бури заронило в их суеверные сердца сомнение: уж не оскорбили ли они какое-нибудь божество? Быть может, этот шторм, редкий в летнее время, месть за оскорбление? По приказу Лейфа дружинники принесли жертвы отцу богов Одину, богу грома Тору, богу ветров Нйодру. За борт отправились связки тюленьих шкур, тюки с гагачьим пухом, которым мстительный бог мог устлать свою постель.

Но буря не унималась.

В свинцовых волнах, бившихся о борта корабля, испуганным мореходам чудились драконы в колючей чешуе, отливавшей зеленью, с зубчатыми хребтами, с огромными перепончатыми лапами, с глазами, полными неутолимой злобы. Горе тому, кто упадёт за борт, чудовища поглотят его в одно мгновение!

Третья ночь была ужасна. Даже могучий Лейф Эриксон начал приходить в отчаяние и готов был бросить правило и отдать «Фрейю» на волю судьбы. Видно, пришла к мореходам гибель, кончились их земные странствия, и скоро богиня Хель[57] встретит их в своих подземных владениях и проведёт по золотому мосту через реку Гйоль, отделяющую царство мёртвых от страны живых.

Если уж силач и храбрец Лейф дошёл до таких мрачных мыслей, то что говорить о команде? Люди, измученные морской болезнью, без сил лежали в трюме (с палубы их снесло бы ветром) и при каждом сильном ударе волны возносили моления Одину…

Но смутный рассвет показал вдалеке низменную землю, окаймленную шхерами.

— Гебриды!.. Нас принесло к Гебридам! — раздался громовой голос Лейфа Эрикеона. — Все наверх!

Ежась от холодного ветра, разминая затёкшие от долгого лежания члены, выбирались на палубу один за другим спутники Лейфа.

Вышел старый дядька Лейфа скальд Сн'oрре Г'yдмундсон по прозвищу Мудрый. Вышел кормчий Гест Альвирсон, показались и остальные корабельщики…

Немало поживший на свете Снорре был ещё зорок. Он приложил руку щитком к глазам, всмотрелся в плоский берег и, повеселев, оказал:

— Кажется, наш хозяин снова оправдал своё прозвище Счастливый: перед нами Льюис.[58]

Лейф, нахмурившись, возразил:

— Боюсь, что оправдать это прозвище не так просто: видишь, отец, шхеры?

В самом деле, подход к берегу преграждали разбросанные повсюду обломки скал, над которыми взлетали высокие водяные фонтаны. Буря начала утихать, но волнение было ещё очень сильно. Однако недаром Снорре Гудмундсон заслужил прозвище Мудрого: немало поплавал он на своём веку, немало моряцких уловок хранилось в его голове.

— Ребята, тащите наверх бочонки с рыбьим жиром! — приказал он. — И приготовить топоры!

Команда с великим усердием бросилась исполнять приказ Снорре: ведь масло или жир, вылитые в море, усмиряют волны.

Вдоль бортов «Фрейи» возле бочонков с жиром стали люди, держа наготове топоры. Лейф Эриксон твёрдой рукой направил судно туда, где волнение было поменьше, и шхеры дальше отстояли одна от другой.

И вот настал решительный момент:

— Разбивать бочонки!

Топоры с глухим стуком ударились о днища бочонков, густые струи жира полились в море. И как по мановению волшебного жезла бушующие волны утихли, стали ясно видны чёрные скользкие верхушки скал. Всего несколько минут продолжалось действие жира, но этого оказалось достаточно, чтобы ведомая умелой рукой Лейфа «Фрейя» миновала опасное место.

В голове у Снорре Гудмундсона начала складываться торжественная песнь в честь избавления от беды, а спасённое от гибели судно подходило к берегу. Из расположенных неподалёку на склоне холма домов бежали люди, крича и размахивая руками.

Лейф Счастливый и Торунна

Норманны появились на Гебридских островах в VIII веке нашей эры. Поработив местное население, норвежские викинги совершали набеги не только на соседнюю Англию, но и на отдалённые страны материка — Францию, Италию, Грецию. Гебридцы поддерживали с метрополией дружественные отношения, и попавшему на Льюис экипажу «Фрейи» не грозили плен и рабство.

Обитатели острова смотрели на корабль с некоторым страхом: им показалось, что пришельцы волшебством усмирили грозные волны и прорвались через опасную полосу прибоя.

Между тем Лейф и трое из его людей спустили шлюпку и высадились на берег. От чужестранцев густо разило рыбьим жиром, их одежда и руки были в масляных пятнах.

Из толпы любопытных вышла вперёд высокая белокурая и голубоглазая девушка с гибкой талией. По её величавой осанке, по платью, расшитому жемчугом, по атласным лентам, вплетенным в длинные косы, было видно, что она дочь хозяина поместья, богатого бонда, а может быть, и ярла.

— Добро пожаловать на нашу землю, чужестранцы! — с достоинством сказала девушка. — Я — Т'oрунна, дочь ярла Г'eллира Къяртансона, владельца поместья Г'eллирсхольт,[59] и его супруги Х'eльги. Мой отец Геллир Белый и моя мать Хельга с радостью окажут гостеприимство потерпевшим крушение. Я называю вас потерпевшими крушение, — продолжала Торунна низким звучным голосом, — потому что вижу: не по доброй воле попали вы к нам, на Льюис.

Услыхав название острова, скальд обрадовался: старые глаза не обманули его, и он верно назвал землю, куда забросил их шторм.