Следак

У самой стены, прикрытая от взора секретаря худосочной фигурой Алексея, сидела на корточках Елена Голдобина и со страдальческим выражением лица массировала голень.

Мужская часть курса с невозмутимым видом стояла у окна и курила. Лебедевой нигде не было видно.

Секретарь начала говорить о регламенте и очередности, завладев вниманием студентов, и я, воспользовавшись моментом, прошел к лестнице, что вела со второго этажа. Желания удовлетворять любопытство сокурсников я не испытывал, да и вообще устал я что-то, а мне еще в травмпункт ехать.

Комсорг нашлась буквально сразу, как я вышел на лестницу. Девушка заняла стратегически верную позицию на лестничной площадке между первым и вторым этажами. При моем приближении она спрыгнула с подоконника.

— Рассказывай! — потребовала Лебедева. Было видно, что она очень нервничает, но старается не показывать слабость.

— Нормально всё, разрулил, — успокоил я ее.

— Что разрулил? — не поняла она фразы. — Юров зачем приходил? — нетерпеливо спросила она.

— Заняться ему нечем, вот и шляется по чужим защитам, — зло бросил я. А что? У меня тоже нервы.

— Ты сдал? — поинтересовалась Лебедева странным тоном, который я не сразу смог расшифровать, а потом до меня дошло, что девушка не только за свою шкуру переживает. Неожиданно.

— Сдал, — кивнул я, — на четыре.

— Поздравляю. — Она слабо улыбнулась.

— Ты сдашь на пять, — уверил я ее.

Лебедева пожала плечами.

— Про драку что сказали? — напряженно спросила она.

— Сказали, что драки не было.

— Как не было? — Непонимание и удивление отразились на ее лице.

— Говорю же, разрулил.

Сверху послышались голоса, и Лебедева замолкла на очередном вопросе.

— Убери руки! Я сама дойду! — возмущался женский голос.

— Леночка, у тебя же нога, — упрашивал мужской.

Я поднял голову и встретился глазами с Голдобиной. Она с гневным видом хромала по направлению ко мне. Следом семенил Леха, нерешительно пытаясь поддерживать девушку под локоть.

— Чапыра, что ты там про меня наговорил?! — начала она с наезда.

— Ты же подслушивала, — приподнял я бровь.

— Да ничего не было слышно, только бухтение и иногда крики этой Меркушевой, — возмущенно посетовала Лена.

— Про тебя никто не спрашивал, — успокоил ее я.

— Что, совсем? — не поверила она. — Как-то это странно.

— Ничего странного. У тебя же папа. — И я выразительно посмотрел на потолок.

— А-а-а, — протянула Голдобина, успокаиваясь и светлея лицом. — А Юров чего пришел? — все-таки уточнила она, буравя меня подозрительным взглядом.

— Он чисто по мою душу, — вновь успокоил ее я.

— А-а-а, — вновь протянула она, — допрыгался, значит. Это тебе наказание, Чапыра, за все, что ты сделал! Будешь знать, как по девкам бегать, — припечатала она и, мазнув по Лебедевой неприязненным взглядом, величественно развернулась и похромала наверх.

— Как сдал-то? — шепнул мне Алексей, я показал ему четыре пальца. Он показал мне один большой и побежал за своей зазнобой, которая уже требовательно его звала:

— Алеша, ну помоги мне, куда ты там пропал?

«Это точно, пропал парень», — посочувствовал я ему, а вслух сказал:

— Тань, я пойду. Хорошо?

— Иди. — Девушка отвернулась в сторону окна.

И я пошел. Вот только на душе было как-то муторно. Наверное, надо было ненадолго задержаться, наговорить ей чего-то многословного, ободряющего. Поддержать. Или не надо?

Сбежав по ступенькам с крыльца, я заглотнул в себя свежего воздуха и бодрой походкой направился в сторону общаги. Прежде чем ехать в город, нужно было переодеться, а то переться по жаре в костюме, причем довольно уродливом, — двойное мазохистское удовольствие. Мои новые шмотки тоже не эталон высокой моды, но в них хотя бы будет комфортно.

— Чапыра! — услышал в спину.

Да что же это такое? И я посмотрел в небо.

Меня нагонял товарищ Юров. Пришлось притормозить.

— Если ты думаешь, что я это так оставлю, то ты очень сильно ошибаешься! — Этот товарищ начал тоже с наезда.

«Надо было Ленку Юрову передать, а не бедолаге Лехе», — пришла мне в голову идиотская мысль.

— Я тебе такую характеристику напишу, что тебя с ней даже в колхоз не возьмут!

— Пиши, — спокойно ответил я.

— И напишу, — сбавил тон комсомолец, злость в его взгляде поменялась местом с подозрительностью.

— Ну я пошел? — спросил я, разворачиваясь.

— Куда? — скорее по инерции, чем это было ему действительно интересно, спросил Юров.

— К журналистам, — охотно ответил я.

— Каким журналистам? — Комсомолец явно недогонял.

— Начну с местных, а потом, может, и до Москвы доберусь. Как пойдет, — поделился я с ним своими ближайшими планами.

— Зачем тебе журналисты? — прищурился он.

— Как зачем? — изобразил я удивление. — Сенсация же пропадает!

— Ты сейчас о чем? Не пойму я тебя что-то.

— Объясняю: журналисты любят истории из жизни, в которых простого человека гнобят власть имущие. А у нас с тобой как раз такой случай. Вот им радость-то будет.

— Ты чего несешь, Чапыра? — нахмурился Юров.