Следопыт Бероев

Заметив это, Танечка потихоньку пропускала его вперёд и шла вплотную, будто подпирая. Что-то нашёптывала, отчего на исхудалом лице Игоря появлялась слабая улыбка.

Всевидящий Челягин замечал, хмурился.

– Может, вас верёвкой связать? – не сдержавшись, съязвил он. – Отстанете, так вместе.

– О чём ты, Леша? – устало возразила Танечка. – Сам видишь, какой из него походник. Еле ноги волочит, доходяга. Стараюсь чем могу подбодрить.

– Вижу. Он на тебя, будто на кресло, наваливается. Хочешь и впрямь помочь, тащи за собой. А не наоборот. Тормозить поезд из-за худосочности одного невдалого – роскошь непозволительная.

Избегая дальнейших препирательств, Челягин поспешил вернуться во главу отряда. Танечка внимательно посмотрела вслед.

Всё, что имеет начало, имеет и конец. На пятнадцатый день, обессиленные, добрались-таки до Кодара. На радостях постреляли из ружей.

Отоспавшись, разбили два лагеря.

Внизу, вблизи кедрового стланика, оставили олений обоз.

Верхний лагерь разбили из двух палаток. В большой, штабной, разместилась администрация: Челягин с Танечкой. Палатку поменьше заняли Бероев, Тимашев и Эдик Никитин.

Игорь, к которому после отдыха вернулось желание шутить, присвоил обоим стойбищам имена. Нижнее окрестил «подножкой», верхнее – «ледышкой». Названия прижились.

Наутро собрались в штабной палатке.

Руководитель экспедиции распределил обязанности. Завхоз Терентьева отвечает за оборудование, амуницию и, конечно, питание. Она же осуществляет связь между верхним и нижним лагерями.

Бероев и Никитин обыскивают склоны в поисках колоний сурков-черношапочников. После чего Челягин и Бероев приступают к съёмкам. Бероев как помощник оператора ответственен за исправность кино– и фотоаппаратуры.

Тимашев, естественно, работает во льдах по своему графику.

Когда расходились, Челягин придержал Никитина.

– Знаю, знаю, – опередил тот. – Разведывать колонии сурков-черношапочников. Ну и попутно добывать мясо к обеду.

– Нет… То есть да, и это тоже. Но главное… – Челягин сощурился. – Помнится, ты хлестался, будто можешь разведать тропу через перевал. В самом деле сможешь?

– В Мраморное ущелье?! Так на кой оно теперь? Прошли окольным путем, работа вся на Кодаре, – поразился Эдик, как раньше Олег.

– Сможешь – или только языком мести силён? – поднажал Челягин.

– Так как два пальца… – недоумённо подтвердил Никитин.

– Вот и ищи! Найдёшь, по возвращении напишу ходатайство во все инстанции о досрочном снятии судимости.

Оборвав разговор, Челягин ушёл в палатку.

– И на хрена оно ему! – Эдик озадаченно почесал затылок.

Начались рабочие будни.

Игорь Тимашев вскакивал спозаранок и устремлялся на ледники. Возвращался последним, затемно. Бросался к дневнику – записать данные суточных наблюдений. «Любопытно. Но ведь любопытно же! – бормотал он невнятно. – А завтра попробуем пыльцевой анализ и зондирование».

Глаза его горели предвкушением. Будто не его в походе валила с ног усталость.

– Ты вообще чего там со льдом колдуешь? Ледники-то по ошибке не растопишь? – спрашивал ехидный Эдик, подмигивая Олегу. – И вообще, что это за лженаука такая – гляциология?

– Наука самая что ни на есть современная. Я, к примеру, хочу определить реологические характеристики льда на Кодаре. – Простодушный Игорь пускался в объяснения. – Как бы попроще? У различных видов льда в горных породах есть свои петрографические особенности.

Эдик, не выдержав, принимался гоготать. Особенно веселили его мудрёные словечки вроде «реологические», «петографические».

– Эва как кроешь! – комментировал он, подняв вверх большой палец. – Если б ты в аэропортовском буфете выступил с этой темой, то вместо по рылу наверняка бы заработал лишний стакан.

Попавший впросак Игорь добродушно отмахивался:

– Да что с вас взять, темнота!

Он счастливо потягивался и укладывался спать.

Поесть зачастую забывал. Так что завхоз Танечка сама ни свет ни заря разжигала конфорку, чтоб успеть впихнуть в него пару бутербродов с кружкой горячего чая. А вечером стерегла заначенную порцию, на которую покушался вечно голодный Эдик.

Колонию сурков-черношапочников Никитин разыскал быстро – в боковых распадах на реке Ледниковой. Так что уже на второй день Челягин и Бероев приступили к съёмкам. Работал Челягин увлечённо, под стать Тимашеву. Всё время подновлял сюжеты, придумывал новые ходы, менял ракурсы. В работе был жёсток, нетерпелив, в запале мог и прикрикнуть. Олег не обижался. Напротив, старался держаться поближе, чтоб не упустить ни одной мелочи. Понимал, что посчастливилось проходить науку кинодокументалистики у большого мастера. Схватывал эту науку он, похоже, быстро, потому что поводов для неудовольствия у Челягина с каждым разом становилось меньше.

Время от времени, когда у Тимашева накапливался материал для съёмок, Челягин с камерой поднимался с ним на ледник.