Следов не оставлять

Линдсей предполагал подобный ответ и сказал:

— Мне также жаль. Однако моя просьба вызвана чрезвычайными обстоятельствами. Я должен встретиться с доктором сегодня после обеда или самое позднее завтра утром.

— Кто говорит? — холодно осведомилась женщина.

— Мое имя Джонатан Линдсей. Будьте добры передать доктору Кунцу, что я звоню по поручению мистера Германа Радница. Полагаю, доктору известно, о ком идет речь.

Женщина немного помолчала, а потом произнесла:

— Подождите у телефона, пожалуйста.

Линдсей достал леденец из коробочки на столе. Он не пил и не курил, однако обожал сосать леденцы. Ожидание затянулось. Наконец женщина сказала:

— Доктор Кунц примет вас сегодня в шесть часов вечера.

Линдсей улыбнулся:

— Благодарю. Я непременно буду.

В две минуты седьмого Линдсей остановил свой «кадиллак» у внушительного особняка доктора Кунца, выходившего окнами на яхтенный причал. К входу вели семь мраморных ступеней.

Дверь открыла пожилая женщина с поблекшим лицом. Она бросила на посетителя пристальный взгляд, вежливо улыбнулась и провела его в просторную приемную, обставленную дорогой мебелью.

— Доктор Кунц примет вас через несколько минут, — сказала она. Линдсей узнал ее голос — это она говорила с ним по телефону.

Он кивнул и стал перелистывать последний номер журнала «Лайф». Не прошло и пяти минут, как его пригласили в кабинет.

Он проследовал за женщиной к обшитой дубом двери. Женщина мягко постучала, затем отворила дверь и пропустила Линдсея вперед. В кабинете за письменным столом сидел невысокий, полный человек в белом халате. Справа от стола стояла обитая кожей кушетка. Вдоль стен выстроились шкафы с хирургическими инструментами.

— С вашей стороны весьма любезно принять меня столь быстро. — На лице Линдсея заиграла широкая улыбка. Он уселся напротив доктора.

У Кунца был лысый череп, черные кустистые брови, небольшой крючковатый нос, тонкие губы. По виду — профессионал высшего класса. К такому врачу пациент сразу проникается доверием.

Врач разглядывал посетителя с бесстрастным выражением одутловатого лица. Они изучали друг друга. Линдсей был спокоен — торопиться незачем. Для себя он решил, что заговорить первым должен Кунц.

Наконец врач негромко произнес:

— Вас послал мистер Радниц?

— Да. Я на него работаю. — Линдсей скрестил длинные ноги и уставился на свои сверкающие ботинки. — Вы помните мистера Радница?

Кунц взял золотую ручку и стал вертеть ее.

— Мне знакомо это имя.

Линдсей рассмеялся. У него был негромкий, легкий и очень заразительный смех. Однако врач оставался бесстрастным. Пальцы крутили ручку.

Наступила пауза. Линдсей решил, что даром теряет время, и перешел к делу:

— У меня есть пациент. Вам придется прекратить прием на две-три недели и заняться его лечением. Очень важная особа. Вам заплатят десять тысяч долларов. К работе нужно приступить через шесть дней… третьего.

Кунц положил ручку на стол. Кустистые брови взлетели вверх.

— Ваше предложение абсолютно нереально. Буду рад лечить вашего пациента, но он должен прибыть в клинику. Я слишком занят, чтобы отлучаться на такой длительный срок.

— У вас нет выбора, доктор, — улыбнулся Линдсей. — Не откажитесь выслушать одну краткую историю. В 1943 году в Берлине жил один талантливый нейрохирург. Он добровольно — заметьте, добровольно — отправился работать в концлагерь, где получил возможность ставить эксперименты на евреях-заключенных. Доказано, что этот человек умертвил две тысячи триста двух евреев, прежде чем в совершенстве научился делать определенную операцию на мозге и тем самым излечивать маниакально-депрессивный психоз. Ведущие медики признали это подлинным переворотом в психиатрии. Ганс Шульц — так звали этого врача — ставил и другие эксперименты, менее значительные, при этом погибли еще около пятисот евреев. Все доказательства у меня на руках, включая и фотографии Шульца за работой. Я получил их от мистера Радница, который, как вы помните, тоже активно сотрудничал с нацистским режимом. Но это к делу не относится. Так получилось, что нам нужна ваша помощь. Мы гарантируем вам десять тысяч долларов и наше молчание. Доктора Ганса Шульца считают мертвым. Так будут считать и дальше, если вы согласитесь сотрудничать с нами.

Кунц снова взял ручку, повертел между пальцами. Потом невозмутимо взглянул на Линдсея.

— Любопытная история, — сказал он негромко. — Вы, кажется, сказали — третьего? Возможно, я сумею освободиться… на три недели. Да, полагаю, что смогу. — Черные глаза-бусинки буравили спокойное лицо Линдсея. — Кто же пациент?

— Вы все узнаете третьего числа.

— Понятно. — Пухлые пальцы нащупали кнопку вызова. — Как мы договоримся?

— Я приеду к вам третьего в десять утра. Мы поедем к пациенту, и вы пробудете с ним три или четыре недели. Возьмите с собой все что нужно. Если что-то потребуется дополнительно, дайте мне знать.

Кунц кивнул и нажал на кнопку.

— Мой гонорар действительно составит десять тысяч? — спросил врач. В его глазах блеснула алчность.

— Да. Вы его получите, если курс лечения пройдет успешно.

В комнату вошла пожилая женщина. Линдсей поднялся.