Следователь, Демон и Колдун

— А, ну, это, конечно, осложняет… Короче: молодой жандарм застрелил бандита, и утаил это от шефа, но шеф по итогу сам нашёл могилу Флинта, а уж определить по пуле из чьего револьвера она была выпущена, не составило труда. Но Жерар Рюм решил не давать делу хода. Написал в отчете, что Флинт был убит им за городом в случайной перестрелке. Конечно, его начальство это проглотило — всем давно наплевать на этот городишко и всё, что тут творится.

— Он… он покрывал меня…

— Да, но и себя он тоже покрывал. Вы же были его протеже и если бы присяжные признали вас виновным в убийстве по неосторожности, то карьера Рюма скоропостижно закончилась бы вместе с вашей. Так что наплюйте. Вы же не молодую курсистку грохнули, а матёрого домушника. Туда ему и дорога.

— Вы это всё так просто воспринимаете…

— Будете воспринимать жизнь сложно, и жить придётся сложно, Пьер. Понимайте её сложность, но не берите на себя за неё ответственность. Совесть это тоже инструмент, и если она не станет удобным молотком для вас, то вы станете боксёрской грушей для неё… Так, а теперь скажите «а-а-а-а-а!»

— Фу, ну и мерзость.

— Знаю. Но вам нужно спешно восстановить кровь. Я закончу пулю через минут тридцать, а дальше нужно будет в темпе готовить план. Можете начинать прямо сейчас… Так, Анна, я пошёл колдовать, а вы присмотрите за нашим убийцей с большим сердцем. А то ещё выкинет чего-нибудь…

— Постойте! Но откуда, всё же, вы узнали про убийство Флинта?

— Пф-ф-ф! — Гремм презрительно фыркнул. — Ну что за идиотский вопрос, право слово! От Флинта, естественно, от кого же ещё? Будучи некромантом со временем учишься доверять только первоисточникам.

Он ушёл, бормоча под нос какие-то алхимические ругательства вроде «белое альбедо, угольный фильтр… где мне, мать вашу, найти угольный фильтр?.. а, и ещё санктус аква три меры, кварц…», а Анна рассеяно взглянула на Пьера Артисона вытянувшегося на обшарпанной деревянной лавке.

«В этом городишке вообще есть люди без двойного дна? Или даже не так: а есть ли такие люди в принципе? Маски спрятанные за масками, бесконечный зеркальный лабиринт вранья и двуличия, добрые некроманты, благородные убийцы, хранящие закон лжецы — может, Гидра не просто так явилась в Серные холмы? В своих самых тёмных и запретных книгах древние демонологи писали, что открытие червоточин во Внешние Сферы начинается с раскола в собственном сердце, что порталы между мирами похожи на взгляды в тень, в которой прячутся застарелые кошмары детства. Тогда я не поняла, но, кажется, теперь, к своему ужасу, начинаю понимать»

Пьер застонал, и Анна машинально спросила:

— Вы как?

Это было не более чем движение губ. Колдунья чувствовала себя безумно уставшей и расслабленной одновременно, будто Гремм и ей вкатил под кожу какой-то парализующей нервы гадости. Скорее всего, на эмоции больше просто не осталось сил.

— Холодно. — Жандарм плотно сжал побледневшие губы; его кадык скакал вверх-вниз, точно мячик. — И тело немеет.

— А… Ничего страшного, это реакция тела на некромантию. Скоро пройдёт.

— Вы, наверное, думаете, что я — невероятная сволочь?

— Ничего я не думаю, господин Артисон. Я безумно устала, и даже сон мне не помогает. Я хочу… не знаю, чего я хочу. Наверное, напиться в стельку.

— Это вам к Фуллеру с Виллем. Они где-то раздобыли целую гору спиртного, и сейчас с его помощью выдумывают какой-то гениальный план.

— А… Да пусть их. Я, если честно, не удивлюсь, если Фуллер окажется инквизитором под прикрытием, а Вилль — потомственным демонологом. Что угодно, лишь бы выбраться отсюда, и забыть этот город как страшный сон.

— Анна?

— Что?

— Я понимаю, о чём вы думаете. Поверьте, отлично понимаю. Но так не только в Серных холмах. Так везде. Люди кругом одинаковые, и даже в самом мелком базарном попрошайке есть двойное дно, где живут демоны. И прежде чем кого-то судить — и даже не пытайтесь сейчас мне говорить, что вы никого не судите! — загляните в саму себя. Думаю, вам тоже есть что скрывать, и у вас полно секретов, которые вы не расскажите даже самым близким друзьям.

— Не поверите, Пьер, — Анна криво усмехнулась и провела рукой по волосам, чувствуя под пальцами пыль и песок, — но как раз мне скрывать нечего. Ну, так, возможно, пару мелочей, но явно ничего такого, о чём молчат даже с самими собой. Или вы хотите, чтобы я рассказала вам ужасающую историю о том, как я украла на кафедре химический карандаш?

— Врёте. — Пьер Артисон закрыл глаза. — Врёте и не краснеете. Идите к чёрту, милая колдунья, дайте поспать.

Она молча встала, отряхнула руки от пыли и ламповой копоти и ушла в темноту, радуясь, что в подвале темно, и жандарм не может увидеть выражение её лица. Сейчас это точно было ни к чему.

Они стояли на высоком помосте у центрального входа в ратушу: старик Гремм со своей неизменной полуулыбкой на губах щурил глаза за толстыми линзами очков, Анна Гром (девушка переоделась в белую мужскую рубашку, которую нашла в одном из пустых кабинетов наверху и синие «шахтёрские» штаны с заклёпками), Пьер Артисон, спрятавший изувеченную руку в чёрную кожаную перчатку и Фриц Шпицберген.