Следователь, Демон и Колдун

— Зачем? — Старый колдун, наконец, не выдержал; его борода взъерошилась, а руки сжались в кулаки. — Какого хрена ты гонял нас по всей хляби?! Это такие специфические шутки? Или ты хотел что-то нам показать? Что-то до нас донести? Если да, то мы ничего не поняли, и твой урок, Лудо, горохом отскочил от стенки наших твердокаменных лбов. Уж извини.

— Ну? — Луи удивлённо поднял брови. — Ты что же, не рад встретиться с Морганой?

— Я-то рад, — Артур скрипнул зубами, — но неужели нельзя было просто закрыть эту аномалию, расколдовать старушку, и тем самым предотвратить черт знает какое количество смертей?!

— Нет. — Существо в кресле зевнуло. — Миры я уже спасал. Толку от этого мало, если он вообще есть. Вы будете выкручиваться из этой истории с Демоном самостоятельно. Впрочем, я, кажется, это уже говорил, нет?

— Да я… Да мы… — Мерлин буквально раздулся, словно воздушный шар. Казалось, ещё немного, и старика буквально разорвёт на части.

— Артур, заткнитесь, пожалуйста.

Фигаро сам не поверил, что сказал то, что сказал.

Однако на Мерлина его слова произвели поразительный и мгновенный эффект.

Артур-Зигфрид Медичи заткнулся, вытянувшись в воздухе по стойке «смирно». Его словно огрели по голове кирпичом: колдун просто молча хлопал глазами, и… молчал.

Луи де Фирикассо захохотал.

Он смеялся очень звонко, очень искренне и так заразительно, что Фигаро, против собственной воли, тоже улыбнулся. Мельком он заметил, что у запрокинувшего голову на спинку кресла «шерифа» ровные мелкие зубы, сильно пожелтевшие от табака, и удивился: в конце концов, Луи мог бы принять совершенно любой облик. Или это его настоящее обличье?

— Настоящего, Фигаро, у меня давным-давно нет, — Луи, наконец, перестал смеяться, и только тихо похихикивал, утирая выступившие в уголках глаз слёзы, — но то, что вы видите, действительно, было последним. Его я носил будучи человеком. Ну, до всех этих экспериментов Артура и его компании… Ах, чёрт, ну вы и выдали… Я, было дело, мечтал сказать Мерлину в лицо нечто подобное, но вы меня опередили, ха-ха-ха!

— Почему вы остались? — Следователь дрожащей рукой вытер пот со лба. — Почему не ушли вместе с остальными участниками проекта? Вам надоело быть богом?

— Артур, — Луи де Фрикассо плеснул себе ещё коньяку, — впрочем, как это с ним довольно часто случается, в очередной раз выставил себя круглым идиотом. Он решил, что ментальные модификации нужно проводить над учёными с заведомо высоким интеллектом, а меня в проект взял частично из жалости, частично из мелочного желания ужучить бедного Томаша, коего он по-человечески не жаловал. Но допущение, что умный человек быстрее станет сверхчеловеком — маразм. Это всё равно, что запускать дирижабль с вершины холма, искренне считая, что лишние тридцать метров высоты станут преимуществом. Зато у подопытных мудрецов из проекта «Локсли» сохранилось нечто вроде психического импульса изучать и анализировать всё вокруг. Для них переходной этап от человека к божеству стал просто временем, которое они тратили на жадное поглощение знаний и изучение мира, как, в общем-то, и положено уважающему себя учёному. Но стать богом… Это как смерть, Фигаро: в какой-то момент — щёлк! — и устройство мира становится для тебя кристально ясным, и больше нечего изучать, и вот ты стоишь на вершине горы, на которую всю жизнь хотел забраться, озираешься вокруг и думаешь «ну, хорошо, а что дальше-то»? Они, — Луи махнул рукой куда-то в сторону потолка, — думали, что мир в своей основе невероятно сложен. А это не так; в основе он, как раз, предельно прост. И вот эту простоту, этот чистый лист, это изначальное начало можно вертеть как душе угодно, складывая из него узоры любой сложности: физические законы, пятые измерения, шестые континенты, птичек, бабочек, смыслы бытия, атомы, кварки… Муравей превращается в человека, и вдруг понимает, что ему больше не о чем общаться с другими муравьями, а до муравейника ему нет вообще никакого дела — не жить же там, в самом деле? И они ушли. Не знаю куда; кто-то создал себе мир по вкусу, кто-то вообще двинул за пределы того, что мы называем реальностью, а кто-то просто слил себя с Изначальным, да и был таков.

— В то время как вы?..