Следователь (основы теории и практики деятельности)

Мы имеем в виду притчу во языцах – усугубляемый достаточно широким полем усмотрения, а потому возможностями злоупотребления своими правами, обвинительный уклон в деятельности следователя и его гносеологического и психологического антипода – наступательную позицию следователя при осуществлении им уголовного преследования.

§ 5. О недопустимости обвинительного уклона в досудебном уголовном преследовании и возможном правовом механизме его нейтрализации

Причины столь искренней озабоченности авторов, чьи позиции в § 2 данной работы были подвергнуты критическому анализу, содержанием процессуальной функции следователя в уголовном судопроизводстве вполне очевидны. Они нам понятны и близки (но не их по этим проблемам мнения) – исключить или, по крайней мере, снизить вероятность обвинительного уклона в деятельности лиц, осуществляющих уголовное преследование.

По их мнению, напомним, эта опасность обусловлена в первую очередь тем, что следователь в уголовном процессе законодательно отнесен к стороне обвинения. А потому, считает, например, В. С. Шадрин, он «как никогда вводится в искушение поддаться обвинительному уклону»[201]. «Это (отнесение следователя к стороне обвинения – авт.), – всецело поддерживает такую позицию Глава Следственного комитета России А. И. Бастрыкин, – мне кажется, принципиальная ошибка нашего уголовно-процессуального законодательства, потому что следователь должен быть объективен»[202].

Однако мы не думаем, что соблазн, «искушение поддаться обвинительному уклону» линейно связан с указанным подходом законодателя к определению «места» следователя в системе уголовного судопроизводства.

Как подробно обосновано выше, выявление, раскрытие и расследование преступлений (обозначать ли эту функцию в теории уголовного процесса уголовным преследованием, как полагаем мы, либо объективным исследованием преступления, как считают многие другие специалисты) есть конечная – и социальная, и психологическая цель всей деятельности следователя в любых правовых системах.

В то же время, увы, обвинительный уклон издавна является камнем преткновения как в специальной литературе, так и в публикациях журналистов; действительно, видимо, лишь самый безразличный и равнодушный исследователь уголовно-процессуальной теории и практики (несколько утешим – не только отечественной!) с укоризной не отмечает наличие обвинительного уклона в деятельности органов и лиц, осуществляющих досудебное производство по уголовным делам, что самое тревожное, и в деятельности судов при отправлении по уголовным делам правосудия.

Более того, по мнению отдельных аналитиков, «следователи в российской уголовной юстиции – во многом парадоксальная профессиональная группа. Они причастны, с одной стороны, к обычной детективной работе (найти преступника), с другой стороны – к судейской и прокурорской деятельности (юридически корректно доказать вину). При этом именно на стадии следствия в российской уголовной юстиции принимаются главные решения. Если следователь привлек человека в качестве обвиняемого, то на следующих этапах шансы на реабилитацию (на следствии или в суде) составляют менее 1 %»[203].

К сожалению, видимо, есть все основания согласиться с А. Н. Халиковым в том, что «99 % обвинительных приговоров сегодня показывают, что суд принимает за истину все и практически любые результаты расследованного уголовного дела, представляемого органами следствия. Аргументы стороны защиты при этом остаются без какого-либо внимания на любой стадии судебного разбирательства дела, причем даже в случае грубейших нарушений уголовно-процессуального порядка ведения следствия»[204].

Достоверность этих впечатляющих данных, на наш взгляд, убедительно свидетельствующих о наличии обвинительного уклона не только со стороны следователя и других должностных лиц и органов, осуществляющих уголовное преследование, но и суда, подтверждается сведениями, приводимыми и самими судьями.

Так, председатель Московского городского суда О. А. Егорова сообщила СМИ, что за девять месяцев в 2015 г. районными судами города из 5361 человек, уголовные дела в отношении которых рассматривались в обычном порядке (в отношении остальных осужденных за этот период приговоры были постановлены при рассмотрении дел в особом порядке), оправдано 10 человек[205], что составляет, как то несложно подсчитать, 0,18 % из числа всех подсудимых.

Но, тем не менее, легального правового законодательного определения этого феномена, насколько нам известно, до настоящего времени не имеется; оперирование этим понятием происходит обычно на уровне социологических и публицистических описаний того, что каждым из авторов вкладывается в его содержание.