Следователь

— Точнее, выслушать ее сказку. Пусть она побудет для Вас Шахерезадой. И не надо все усложнять, Фигаро — она совершенно безопасна для Вас. Не делайте такую мину, будто я заставляю Вас лезть в клетку к голодному льву… Ну-с, господа, за дело!

Фигаро, как и любому другому, кто долгое время служил в армии, а затем в структурах, имеющих непосредственное отношение к государственной безопасности, не раз приходилось выполнять странные, а подчас и откровенно идиотские приказы. Служба — не дружба, видели, знаем.

Но заговаривать зубы Другой!

— Это уже слишком… — бормотал следователь себе под нос. — «Поговорите с ней»… Ха!

В камеру к Па-Фу, как оказалось, можно было попасть только через потолок. Вежливый инквизитор с серебряными нашивками, выдающими его принадлежность к Ударному Корпусу, провел следователя в маленькую комнатку с люком в полу, открыл сложный запор и опустил в открывшуюся дыру легкую металлическую лесенку. Фигаро поблагодарил, сглотнул слюну и полез вниз.

…Другая с нескрываемым любопытством уставилась на следователя ДДД, рассматривая Фигаро как некую заморскую диковинку. В определенном смысле так и было: «лиса» (следователь уже привык к используемому Логосом термину) была гостьей из такого далекого далека, что лежало намного дальше самых отдаленных звезд. «Наверно ей все здесь кажется необычным и интересным», подумал Фигаро. Ему стало любопытно: а на что похож мир, из которого явилось это создание? На рай? На ад? Вообще ни на что?

«И о чем с ней говорить?», — в панике думал следователь. «Ума не приложу. Вот же подлец, этот Логос… Взять бы его, да засунуть сюда на пару часов — пусть пообщаются».

Девушка улыбнулась и внезапно захихикала в кулачок. На щеках Другой выступил румянец; ярко-зеленые глаза выстрелили задорными искорками. У нее был замечательный смех — так мог бы смеяться ребенок, весело и непринужденно.

Фигаро растерялся. Он не так представлял себе этот момент: смущенный следователь и смеющееся существо с другого плана мироздания. Это совсем не было похоже на допрос.

— Наверно, это потому, что Вы меня не допрашиваете, — сказала вдруг Другая. — Потому и не допрос. Правильно?

Голос-музыка, голос-ручей. Его можно было бы слушать часами и это бы не приедалось, как патефонные пластинки или опера… Следователь заворожено кивнул.

— А что до Логоса, то зря Вы его так, — продолжала тем временем девушка. — Он хороший человек и никому не желает зла. Если бы он не был уверен, что я Вас не слопаю, то ни за что не послал сюда — полез бы сам.

— Угу… — выдавил, наконец, Фигаро. — А Вы что, читаете мои мысли?

— Не называйте меня «вы». Я знаю, что у вас так принято, и я стараюсь так и поступать, но когда про меня — это непривычно. Будто меня много.

— А как же…

— Меня зовут Ли. — Другая протянула следователю руку. — Просто Ли — коротко и легко запоминается.

Пару секунд Фигаро колебался, а затем, внутренне сжавшись, пожал маленькую узкую ладошку.

Ничего не произошло. Его не испарило на месте, не разорвало на части, и даже руки-ноги следователя остались на своих местах. Только мелькнула вдруг перед глазами давным-давно забытая картинка из детства: мать, зажигающая свечи на именинном пироге — всего пять свечей. И красивые пушистые сугробы за окном. Затем все пропало, и остался только призрачный вкус печеных яблок на губах — терпкий и честный вкус осени.

— Очень приятно, — он поклонился, поражаясь тому, насколько легко и непринужденно это у него получилось.

— И мне тоже очень приятно. — Она мило улыбнулась, слегка опустив взгляд. — Знаете, мне редко удается поговорить с людьми — я имею в виду, поговорить просто так. Обычно к нам обращаются те, кому кто-то сделал что-то плохое. Такие люди обычно плачут. А те, за кем мы идем, чтобы восстановить справедливость, только боятся и кричат. Ну и тоже плачут иногда.

— Ты… Ты их убиваешь?

— Убивать? — ее брови слегка приподнялись. — А, я поняла. Нет. Смерти нет. Есть только неотомщенная кровь, до которой Вселенной нет дела. И это очень грустно. Некому карать за зло. И некого карать за зло, потому что человек — раб своего «я». С учетом того, что это «я» и считается человеком, хи-хи… Где тот, кто причинил зло? Нет его — рассыпался, как узор мозаики. Кому мстить?

— Но… — Фигаро потряс головой. — Я не понимаю. Вы ведь мстители, так?

— Нет, — она покачала головой. — Я — пуля, пущенная в цель. Я не мщу, не караю. Я лишь восстанавливаю справедливость.

— Ни черта не понимаю… — Фигаро вздохнул и поискал взглядом, на что бы сесть. Но в камере был всего один стул, поэтому следователь просто сел на пол, скрестив ноги по-турецки.

— Не сидите так, — пожурила лиса, — геморрой высидите. А что именно Вам непонятно?

— Все непонятно. Вот ты говоришь, что ты не мститель. А что, по-твоему, есть «восстановление справедливости»?

— Это когда больше никто не испытывает боли и страха из-за того, что стало их причиной, — сказала Другая. — Логично?