Следователи Петра Великого

Штурм Нарвы состоялся после полудня 9 августа 1704 года. На этот раз штурмовым партиям не пришлось, как при Нотебурге, преодолевать водную преграду, штурмовые лестницы были изготовлены надлежащим образом, в крепостных стенах зияли бреши, а у бастиона Гонор 6 августа обвалился целый фас (участок оборонительной ограды) с парапетом и всей артиллерией^{54}, и все же приступ по ожесточенности не уступил нотебургскому.

Не случайно 28-летний майор Семеновского полка князь Б. И. Куракин «пред тем приступом исповедывался и причастился Святых Таин»^{55}, то есть духовно приготовился к смерти.

В отличие от ситуации в Нотебурге комендант Нарвы генерал-майор Г. Горн (Henning Rudolf Hom) до последнего момента не желал капитулировать. И лишь когда атакующие уже прорвались в город и растеклись по его улицам, Геннинг Горн, укрывшийся в цитадели, приказал выставить белый флаг и ударить шамад (по версии российской реляции, комендант «сам кулаком в барабан бил»^{56}). Однако кто бы ни ударял в барабан, ни о какой почетной капитуляции речи уже не шло^{57}.

Как написал впоследствии участник штурма князь Борис Куракин, «и взяли город одними шпагами за три четверти часа»^{58}. Так пала шведская твердыня на южном берегу Финского залива.

Победа досталась, однако, дорогой ценой. Многознающий Густав Адлерфельд писал (хотя и с очевидной долей преувеличения), что пространство перед стенами крепости было «покрыто телами погибших [русских солдат]»^{59}. Семеновский полк, колонна которого атаковала тот самый бастион Гонор, потерял 9 августа 37 человек убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести^{60}, а также 58 человек ранеными^{61}.

Гвардии капитан Μ. И. Волконский второй раз оказался в числе раненых. Согласно документу полкового архива, князь Михаил Иванович «на приступе был с лестницами… и ранен в левое плечо пулею»^{62}. И пуля эта была вовсе не шальная.

Согласно «Ордиру[9] фелтмаршала, как на штурм кому идти», бережно сохраненному Б. И. Куракиным, 9 августа капитаны должны были возглавить штурмовые группы, состоявшие либо из 30 гренадер, либо из 30 солдат с боевыми топорами^{63}. Указанный состав свидетельствует о том, что они являлись ударными группами, шедшими впереди штурмовой колонны.

Сведений о том, какую именно ударную группу повел за собой Μ. И. Волконский, выявить пока не удалось, но все они 9 августа 1704 года находились на острие атаки. Благодаря свидетельству Бориса Куракина, вполне объяснимым становится и тот факт, почему из шестерых офицеров-семеновцев, получивших ранения при штурме, пятеро являлись капитанами^{64}.

Следующее документальное известие, касающееся Михаила Волконского, относится уже к сражению под Добрым (при Молятичах[10]) 30 августа 1708 года. В ходе этого двухчасового боя группировка российских войск под командованием героя штурма Нотебурга генерал-майора князя Μ. Μ. Голицына нанесла поражение шведскому отряду генерал-майора барона Карла Рооса (Carl Gustaf Roos). Потери Семеновского полка составили 74 человека убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести^{65} и 195 человек ранеными^{66} (в числе которых были шестеро офицеров).

По поводу Μ. И. Волконского в полковых документах было кратко отмечено: «На баталии ранен в правое плечо»^{67}. Это было третье и последнее ранение князя Михаила Ивановича. Вероятнее всего, из-за незажившей еще раны он не принял участия в знаменитой битве при Лесной[11] 28 сентября 1708 года^{68}, в которой был разгромлен шведский корпус А. Левенгаупта (Adam Ludwig Lewenhaupt), а Семеновский полк понес самые большие потери за все первое столетие своего существования.

Но вот в следующем году гвардии капитану Μ. И. Волконскому было суждено оказаться участником еще более значимого события — Полтавской битвы. Вместе с тем полковая ведомость «Афицеры ж, которые были на королевской баталии у Полтавы», составленная 7 ноября 1709 года^{69}, стала последним выявленным на сегодня документом об участии Михаила Волконского в боевых действиях. Неизвестно, довелось ли князю Михаилу Ивановичу побывать с полком в Прутском походе 1711 года, а также когда именно царь произвел его в гвардии майоры.

Как бы то ни было, в 1713 году майор Семеновского полка Μ. И. Волконский получил неординарное высочайшее поручение, весьма далекое от полей сражений и ставшее для него роковым.

Дело в том, что, поголовно зная всех гвардейских офицеров, Петр I начал привлекать их для выполнения задач совсем не строевого характера. Гвардейцы стали направляться с дипломатическими и разведывательными миссиями за рубеж, организовывать трудовые и воинские мобилизации, контролировать деятельность ряда высших должностных лиц^{70}.

Неудивительно, что в начале 1710-х годов царь решил привлечь гвардейцев еще и к участию в уголовном судопроизводстве.